– Ага, она выкидывает фортели, за которые можно поплатиться жизнью, а я должен молчать!
– Да не буду я платиться жизнью, успокойся! И не из таких ситуаций выкручивались! И потом – ты хорошо себе это представляешь? Я что, должна была стоять и наблюдать, как он издевается над людьми? Прости, Пенс, но так не могу! Ты же знаешь, что у меня действие опережает мысль! Поэтому я, как всегда, подчинилась первому порыву. И мне даже не страшно, в отличие от тебя!
Хотя мне-то на самом деле было страшно. Еще как. Только вот виду показывать абсолютно не хотелось.
* * *
Мне и не надо было рассказывать, как я влипла. Не маленькая, понимаю.
А Пенс все продолжал свирепо вращать глазами и предсказывать мне мое будущее, как вконец обезумевшая Кассандра. Я даже начала подозревать его в остром приступе человеконенавистничества – такие мрачные перспективы он живописал мне! Возможно, я бы и не обратила на это особого внимания, но все, увы, касалось меня. Поэтому внимала ему с благоговейным ужасом, как он того и ждал.
– Ну, и что я должна была делать? – спросила я, когда он кончил разворачивать перед моим мысленным взором всю картину «радужных» перспектив.
– Не знаю, – честно признался Пенс. – Наверное, и сам бы точно так же сглупил!
– Вот-вот. Мне кажется, твои возмущенные вопли не имеют права на существование. Лучше придумай, как с этим быть.
– А ты уверена, что он тебя узнал?
– На все сто.
Я усмехнулась. Видел бы он свою довольную физиономию! У Нещадова в тот момент во взгляде было столько обещанного, что любое сердце забилось бы бешено, не то что мое, женское!
– Это еще ни о чем не говорит! Нещадов может промолчать, – с надеждой в голосе произнес Пенс.
У меня таких надежд не было, но я промолчала.
В конце концов, зачем волновать людей? Судя по поведению Пенса, у него и так с нервами не все в порядке.
* * *
Явно озадаченный сверх меры Пенс сидел на кухне, не собираясь покидать выбранный «плацдарм».
Я посмотрела на часы. Стрелки приближались к половине первого ночи, и если Пенс думал, что бессонное бдение входит в мои планы, то он жестоко ошибался.
– Пенс, – протянула я. – Времени уже знаешь сколько?
– Ну? – спросил он.
– Так тебе вроде бы домой пора, – намекнула я.
– Ты что, считаешь, я оставлю тебя одну? Зная, что Нещадов может нагрянуть в любую минуту?
– Он уже спит сладким сном, твой идиотский Нещадов, – сказала я. – И думать про меня забыл… У него и без того есть о чем помечтать. А вот что подумает про нас с тобой моя соседка, куда интереснее! Она, в отличие от Нещадова, по моим наблюдениям, вообще думает исключительно обо мне, сообщая о своих наблюдениях маме. И мне абсолютно не нужно, чтобы ты в ее глазах размножился, а маме по приезде сообщили, что я падшая женщина и в ее отсутствие ко мне ходили ночевать гусарские полки!
Пенс посмотрел на меня взглядом просительным и нежным, но я сделала вид, что у меня каменное сердце, и он, вздохнув, поднялся.
– Ладно, может, ты и права. Вряд ли этот козел потащится к тебе ночью. Но на всякий случай не открывай дверь! – Что ты, милый, открою дверь каждому, кто захочет посетить меня глубокой ночью! – улыбнулась я. – Судя по всему, ты считаешь меня полной идиоткой, способной на такой подвиг!
Он глянул в мою сторону с сомнением. Наверное, у него все-таки были настойчивые опасения по поводу моей психики. Потом, все-таки решив, что я еще не в критическом состоянии, поцеловал меня в щеку и ушел.
