– Привет, подружка! Привет, Брун! Рада вас видеть! – ощущение непоправимого, беды навалилось, сдавило, с внезапным раздражением (вот черт! надо бы контролировать эмоции!) я кивнул в ответ.
– Привет, Лили! Спасибо, что забежала! – в голосе Клер (да, вот такое теперь имя!), за светской ровностью – натянутость, принужденность; неожиданно я почувствовал себя чужим, третьим лишним. Пауза раскорячилась неловкостью, недоговоренностью, интуиция лихорадочно крутила вариационный лимб, подбирая соответствия, сопряжения, интерпретации – как быть? что дальше?
Лили затараторила бездумно, безадресно.
– Да, вот заехала пригласить на вечеринку. Приходите, не пожалеете! Будут все наши и пара-тройка приезжих. Ну, не high society, конечно, а так, мелюзга, планктон… – пренебрежительный жест, нервный смешок. – Сны посмотрим (?), Моос обещал подогнать что-нибудь этакое, и вообще. Может быть, вы что-нибудь принесете. Наверняка же Брун привез что-то! в свою коллекцию! – она выговорила это с облегчением, замаскировав смешком, будто в последний момент удержав равновесие. Торжествующий взгляд мне, украдкой оценивающий – на Клер, – да что здесь происходит? Мадридский двор какой-то! Неужели – банальный треугольник?..
Клер рассмеялась, положила руку мне на плечо. Влюбленную женщину сменила умная и язвительная матрона, дама пик.
– Да, дорогая, наверняка привез. И, конечно же, в свою замечательную коллекцию. Но ты ведь не об этом хотела поговорить, не так ли? Или даже не поговорить, а просто увидеть – кого же на сей раз выбрал Брун? Какая она – новая Клер?
Я замер, как пригвожденный, хотелось проснуться, ожить, закричать; на лице Лили замерзла вежливая улыбка. Нет, не треугольник, все гораздо глубже. И сложней, и тоньше; безнадежно и драматично…
Клер говорила легко, непринужденно, будто читала стихи; голос, близкий, родной, больной…
– Ты ошиблась, подружка, поторопилась. Это все та же я, твоя дорогая, обожаемая, лисичка-сестричка Клер, слухи несколько преувеличены. Когда? Хотела бы я сама это знать! Согласись – вопрос для меня не праздный. Впрочем, мы можем адресовать его самому создателю и правообладателю – он как раз здесь. – она повернулась ко мне, и я едва не задохнулся, едва выдержал взгляд – что она такое говорит? зачем? – И никаких «но», милый! никаких «в другой раз» и «неудобно»! Люди хотят знать, некрасиво оставлять их любопытство без удовлетворения. Так вот, вопрос. Милый, ты не планируешь расстаться со мной в ближайшее время? А не в ближайшее? – сквозь насмешливость, непринужденность – дрожь, боль; я молчал, жалкое и убогое ничтожество, тряпка, размазня. И – голос, голос! Любимый, жестокий: – Просто все удивлены моим долгожительством. Ждут не дождутся моей, так сказать, отставки. После очередного путешествия – обычное дело, нормальное явление. Так что, не стесняйся, прошу тебя. Я и так зажилась, пора и честь знать. А что? Взрослые люди, все все понимают. Нормальная судьба для куклы… – ирония, жесточь выдохлись, соскользнули, задребезжали слезы.
Лили поежилась, встала.
– Ладно-ладно, ребята, вижу – я невовремя. Я, пожалуй, пойду…
Клер вновь нырнула в амплуа хозяйки.
– Может быть, останешься? Коктейль? Десерт?
– Нет-нет, мне пора. Еще визиты, приготовления… – Лили выглядела совсем уж растерянной, даже напуганной (мгновенный всплеск торжества, злорадства), повернулась ко мне, виновато улыбнулась. – Прошу прощения за вторжение… И… до встречи?.. – по ее лицу пробежала смутная тень, уже готовая выскользнуть фраза оборвалась на полуслове (в этот момент я уже почти ненавидел ее). – Так я вас жду? Смотрите, не опаздывайте!
