Добравшись до небольшого каменного выступа, я осторожно развернулась лицом к водопаду, достала нож и мигом отколола пару сосулек. Они отправились в корзину, а я сделала несколько шажочков в сторону, чтобы добраться до следующей партии. Ещё три сосульки попали в компанию к двум первым, и я уже смелее передвинулась дальше, чтобы дотянуться до особенно толстых синеватых льдышек. Надеюсь, у Летиции после них заболит горло, и все новогодние праздники она просидит дома. Должна же быть в этом мире хоть какая-то справедливость?
Видимо, подобными мыслями я и прогневала небеса. Ведь своих врагов надо любить – так учит нас церковь. А я только что пожелала моей родной сестре заболеть.
Отламывая очередную сосульку, которая никак не желала покидать камень, к которому примёрзла, я дёрнула её слишком сильно, и когда она отломалась – потеряла равновесие. Неловко взмахнув руками, я попыталась распластаться по леднику, но нога соскользнула, и я, взвизгнув, покатилась вниз, скользя на животе по почти отвесному льду.
За несколько секунд я успела вспомнить всю свою жизнь, мысленно попросить прощения и у Летиции, и у мачехи, и у Таппенс в придачу, а потом мне повезло удариться пятками обо что-то твёрдое, и это остановило падение.
- И даже не страшно… - прошептала я, почти впечатываясь в синеватый полупрозрачный лёд. – И я нисколечко не испугалась…
Корзинка и нож благополучно улетели из моих рук, но сейчас я о них совсем не думала. Продышавшись, я осмелилась взглянуть сначала вниз, а потом вверх, и сначала застонала, а потом закричала:
- Помогите! Помогите кто-нибудь!.. – потому что теперь стало по-настоящему страшно.
Кричала я до тех пор, пока не охрипла, и теперь из моего горла вырывался лишь невнятный писк. Разумеется, никто не примчался меня спасать, потому что никому в голову не придёт прогуливаться возле Синей Бороды зимой, да ещё в мороз.
Мне повезло остановиться на приступочке размером в полторы ладони, и я боялась пошевелиться, чтобы не сорваться и не полететь дальше – пятнадцать ярдов под ледяной откос, прямо на неровную ледяную поверхность озера.
Лепёшка. Вот что от меня останется, если я сорвусь.
И подняться не получится, даже если бы я не упустила нож… Ведь люди не мухи – по отвесной стене не ползают…
Я зажмурилась и уткнулась лбом в лёд, призывая себя к выдержке и спокойствию. Ни в коем случае не поддаваться панике… Спокойно… Тебя обязательно хватятся… За тобой придут…
Если придут…
А может, на то и был расчёт, что я умру здесь? Сорвусь, замёрзну, провалюсь в какую-нибудь яму…
Слёзы потекли из глаз, но я запретила себе плакать. Ещё не хватало ослабеть и заледенеть.
Нет, нельзя так думать. Пусть моя родная сестра не такая уж любящая, и не такая уж сердечная, но она не убийца. И мачеха, несмотря ни на что, тоже не захочет моей смерти. Значит, мне надо всего лишь продержаться…
Сначала я читала молитву – от начала и до конца, медленно, с чувством, а потом снова с начала, но в какой-то момент поняла, что сбиваюсь с мысли. Рук я уже не чувствовала, пальцы ног словно кололи сотни ледяных иголок, и я не знала – уже смеркается, или просто у меня темнеет в глазах?..
Стряхнув опасную дремоту, я начала считать «один… два… три…», шевеля губами, дошла до пяти тысяч и сбилась, начала счёт заново…
Сколько ещё я так простою? Час? Пять минут?.. Или лучше уже не мучиться…
На голову мне посыпалась снежная крошка, запорошив глаза, а я не могла даже вытереть лицо, потому что руки не слушались.
