Впрочем, с носом она ничего не сделала.
– Ты все еще слушаешь мою музыку, – сказал он, и это прозвучало строго.
– Я слушаю, потому что это хорошая музыка, а не потому что она твоя. О тебе я не думаю.
Удивительно, но за все эти годы он так ни разу и не вспомнил, а вспомнив, уже не смог выбросить из головы, как протянул ей наушники, и пока она стояла – растерянная, оглушенная, пока пыталась уместить внутрь себя то, что ей дали, наблюдал за прохожими и голубями. Запрокинув голову, рассматривал перевернутые русты и пилястры, прикидывал, где раздобыть денег и вообще куда бы и с кем свалить на выходные, но вдруг почувствовал ладонь в ладони и отозвался на эту странную просьбу – танцевать прямо здесь и сейчас, заранее зная, что путь до метро окажется длинным, но даже не представляя, насколько. Она выглядела совершенно убитой, и он чувствовал в этом свою вину – да ладно, от выражения ее лица любой бы испугался, особенно когда всегда один и в декадентском черном, с Тинто Брасом и Стенли Кубриком, а тут она – губы, пальцы, волосы, и все так сразу, что бросить бы в карман и унести… Вот только за «сейчас» неизбежно следует «потом», и это «потом» -то его тогда и остановило. Он не собирался осложнять себе жизнь людьми, а с ней – просто так получилось (на самом деле она уже выходила ему навстречу из воды, а он, дурак дураком, стоял и смотрел). Бесконечно целовались у метро. До завтра, спасибо за вечер. Да, странно, что он забыл…
– Я о тебе не думаю, – повторила она упрямо.
– А я… скучал, – признался он и с удивлением понял, что не врет.
Автомобиль притормозил, пропуская пешеходов. Ее лицо последовательно окрасилось красным и желтым, а на зеленом снова кануло во тьму.
– Знаешь, о чем я подумала, когда впервые тебя увидела? – Он покачал головой. – Когда мы пришли на первое занятие и толпились возле дверей студии, я рассматривала всех этих незнакомых людей и давала им прозвища. Ты стоял в стороне с чехлом для подрамника на плече, слушал музыку и смотрел в окно – черные глаза, черные волосы… Черные ногти! Я не могла вообразить, что творилось в твоей голове. Ты выглядел так, словно только что занимался любовью, и одновременно так, словно не делал этого никогда. Я назвала тебя злым колдуном. Злой колдун по имени Роберт. Я до сих пор так думаю. Скажи, почему ты подошел ко мне в кино, если раньше не подозревал о моем существовании?
– Вовсе нет, – сказал он, пораженный этой внезапной отповедью.
– Так почему же?
– Пожалел тебя, наверное. Ты выглядела одинокой.
– Мы были вместе… Шесть месяцев? Семь? И все это время я была уверена, что ты забыл мое имя и стесняешься переспросить. Ты всегда называл меня… Никак. Только однажды, когда ты беседовал с кем-то в коридоре, я услышала его из твоих уст, но ты обращался не ко мне.
Он молчал, не зная, что сказать, потому что не замечал за собой ничего подобного, но даже если б делал это сознательно, прошло столько времени, что теперь это не имело никакого значения.
– Я долго жалела, что я не Марта.
– Почему именно Марта?
– А ты и этого не помнишь?.. – Он действительно не помнил. – Ты прислал мне по электронке ее фотографию. Ее, твоей первой любви. Идеальная Марта, которая уехала учиться в Англию и была лучше меня.
– Но… – В темноте его лицо пошло красными пятнами. – Ты говорила, что не открывала.
– А я открывала, – бросила она со злостью. – Каждый день. Снова и снова. Смотрела и понимала, что она действительно лучше. Смотрела и не понимала, почему ты вообще меня выбрал, если в твоей жизни была она. Это были очень темные чары, Роберт. Я на всю жизнь возненавидела это имя. К счастью, на моем пути не попадалось Март, иначе им пришлось бы несладко.
