Но королём он стал номинальным. Поляки его не любили и не признавали, хотя для того чтобы угодить им, он специально принял католичество. Значительные слои населения и территорий Польши новому королю не подчинялись, и в стране всё время дымился фитиль мятежа. Потерял Август и уважение в родной Саксонии – ради польского трона он отказался от лютеранской веры, чем вызвал у своих подданных бурю негодования. Его собственная супруга перестала с ним общаться.
Август был примерно одного возраста с Петром, он много путешествовал по Европе, но увлекался не кораблями, а женщинами. Ни слабый характер саксонца, ни его чрезмерное эпикурейство не стали препятствием для его дружбы с московским царём. И это было естественно: разбуженное честолюбие Августа, возмечтавшего вдруг о военных подвигах, встретило сочувствие и поддержку царя, а ни у того ни у другого союзников не было. Августа никто в Европе не воспринимал всерьёз из-за его легкомыслия, в то время как Петра старались не воспринимать серьёзно из-за отсталости России.
Оба монарха воспылали симпатиями друг к другу, три дня пили, веселились, говорили о политике и при всех обещали вместе «воевать турка». Но тайно от других, с глазу на глаз оба суверена обращали свои взоры на север и осторожно затрагивали вопрос о войне со Швецией. Истории не досталось от этой встречи почти никаких документальных свидетельств.5 Сам Пётр потом будет вспоминать, что именно в Раве-Русской впервые вслух были озвучены мысли о войне с Карлом XII. Петр и Август дали друг другу клятвенное обещание вместе «воевать шведа», а в знак взаимной верности и дружбы обменялись камзолами, шляпами и шпагами. Они им пришлись как раз впору. Шкатулку с какими-то фривольными дамами, раздевающимися на глазах у её обладателя, полученную в подарок от саксонца, Пётр отдал Алексашке Меншикову.
Оба монарха, и русский и польско-саксонский, ещё не подозревали, какие последствия в Европе и в их собственных странах будет иметь их встреча в Раве, какие трудности их ожидают, и с какими людьми столкнёт их судьба при выполнении достигнутых на этой встрече договорённостей. Один из них уже появился в поле зрения Августа, но пока ещё легкомысленный саксонец не приблизил его к себе настолько, чтобы хорошенько узнать, чего он стоит, а Пётр вообще не имел о нём никакого понятия. Но пройдёт немного времени и этот человек станет для них важной, если не ключевой фигурой на пути претворения их амбициозных планов.
Что же это был человек? Кто он, какого рода и как очутился в близком окружении сначала Августа II, а потом и Петра I?
Имя этого человека – Йоханн Рейнхольд (фон) Паткуль, звание его – лифляндский дворянин и барон, ведущий свою родословную от рыцарей-тевтонцев, которые в 13 веке пришли в Прибалтику и огнём и мечом покорили эту землю, причинив массу бед и страданий как коренному населению, так и их славянским соседям. Исследователи его биографии считают, что предки барона прибыли из Вестфалии, как и большинство немецких рыцарей, и носили фамилию Патдорф. С течением времени их немецкая фамилия изменилась и получила местное, характерное для Лифляндии, звучание с окончанием на «куль»6. Как известно, в большинстве случаев баронские фамилии совпадают с названием своего родового имения. Род Паткулей разрастался, пускал корни, в том числе и на территории самой Швеции.
