«Вот оно и мясо, и кровь», – подумал Хадис и отогнал порочные мысли. Тогда он останется вовсе один. «Игуана во всём виновата. Не появись она в твоём доме, ты бы сейчас не страдал», – зудело у него в голове. Хадис встал и поплёлся дальше. Когда-нибудь всё закончится, и он будет смеяться, вспоминая свой переход. Главное – это вода.
Набежала туча, скрыла палящее солнце. Хадис остановился смахнуть пот и отпрянул. Огромная птица упала с неба, схватила ящерицу и взмыла вверх. Хадис застыл на мгновение, а затем прибавил шаг. Городские легенды не лгали. Где-то впереди ждала жизнь. Ему захотелось бросить аккумулятор и побежать, но Хадис не смел. Оставить, значит попрощается с прошлым. Забыть Анну и сына, не имея возможности их увидеть.
Жара потеряла силу, впиталась в вечно холодный бетон. Вновь навалился сумрак, и Хадису стало страшно. «Буду идти, пока не свалюсь», – решил он и упрямо шагал, проклиная сбежавшую игуану, Калачина и себя.
Впереди показались деревья. Исполины с раскидистыми ветвями встали зеленой стеной. Хадис вновь проклял себя за трусость и малодушие. Он слышал шелест листвы, такой знакомый и забытый. Журчанье ручья, усиленное темнотой, казалось ангельским пением. Хадис представлял, как пьёт, давясь ледяной водой и дрожал от мысли, что лес лишь мираж, галлюцинация, созданная воспаленным сознанием. «Вот и вышка! – закричал Хадис, словно надеялся сохранить видение, придать ему жизни. – Деревья. Их можно потрогать!». Он протянул руку к шершавому стволу и почувствовал, как жгучая боль пронзила затылок, растеклась теплом по затекшей от напряжения шее.
Хадис потерял ориентир, но устоял. Боясь повернуться, он ринулся вперёд, сделал пару шагов и уткнулся в землю.
– Куда собрался? – послышался над головой хриплый голос.
– С аккумулятором турист, – усмехнулся другой.
Хадис силился повернуться, но не мог. Уставшее тело болело и требовало отдыха. Приятно лежать на земле, покрытой травой. Только сейчас он осознал, что бетонка закончилась, лес настоящий и в нем живут люди. Все было не зря. Теперь он вернется к семье, заберет их в это чудесное место, где все еще есть…
– Трава, это трава, – шептал Хадис, чувствуя слёзы.
– Чего бормочешь? – нагнулся, тот, что хрипел и засмеялся. – Траве радуется. Сбежал от серых или выгнали?
– Сбежал, – прошептал Хадис, боясь, что сейчас сильные руки поднимут его, поставят на ноги и заставят вернуться в царство мёртвого камня. – Я верил, слышите, верил. Игуана на стене и цветы. Я верил.
– Бредит? – присел рядом второй.
– Его не потащу, – выпрямился хриплый.
– Потащишь, Крысолов— засмеялся второй и похлопал Хадиса по спине. – У него есть первый взнос. Значит, имеет право. Я за водой.
Хадис услышал шаги и хриплый продолжил:
– Пришьем тебя и вещи разделим. Я знаю, где обменять. Залик малой не дурак, согласиться.
В мгновение все перестало существовать. Хадис лежал в тишине и удивлялся собственному безразличию. Ему не было страшно. Напротив, ощущал себя победителем. Единственное, о чём сожалел – был Дэн. Хадис не сможет показать сыну мир.
Голову обожгло ледяной водой. Он сел и выдохнул. Глаза, застланные потеками воды, смешанными с кровью, не могли различить того, кто стоял перед ним. Лунный свет, блёклый из-за набежавших туч, вычертил в темноте небольшой холмик. За ним маячил невысокий силуэт с голосом второго.
– Неплохо. Идти сможешь? – спросил он.
