– Эпидемия. Мы… Они боятся.
Хадис убрал порозовевшую салфетку.
– Не было эпидемии. Пошли в город. Вставай, Чар, хватит лежать.
– Как это не было? Я же видел. Сам видел, – всклочил Хадис и потащился за Заликом.
– Я не скажу. Вася все знает. У неё спросишь. С Васи всё начинается и ею заканчивается. Доктор она.
– Одна на весь город?
– Нас тоже немного. Детей не считаю. Увидишь всё сам. Шагу прибавь, поесть бы уже не мешало. Забьём сейчас куру, супу наварим. У меня поживешь. Вещи Крысолова себе заберёшь. Аккумулятор отдашь за гражданство.
– Аккумулятор я не отдам. У меня жена и сын в Insula salutis остались.
– Вернешься или к нам заберешь? –посмотрел Залик на Хадиса, но тот лишь пожал плечами. – Тогда не дури. Отдай аккумулятор. Твою проблему решим. Обживись, оглядись.
– Зачем вам аккумулятор? – пытался не отставать Хадис.
– Забор подпитывать.
Впереди показался деревянный частокол.
– А вот и Новоград, – махнул рукой в сторону забора Залик. – Баньку затопим.
Хадис видел такой в старых учебниках. Не хватало насаженных на колья черепов. Не вязались технологии с точенными кольями. Подойдя поближе, Залик снова достал брелок. Частокол замерцал и растворился.
– Добро пожаловать, – улыбался довольный Залик.
За голографическим забором скрывались деревянные постройки, обрамленные кустами и деревьями. Хадис словно попал в деревню: одноэтажные дома и сараи тянулись вдоль широкой пыльной улицы, по которой бродили гуси и козы. Зашипела кошка, вскочила на ветку, шавка на коротеньких ножках силилась прыгнуть и от бессилия заливисто лаяла. С шумом ворвалась в бесконечное небо стая тёмно-коричневых птиц.
Хадис застыл, прикрылся на автомате воротом водолазки.
Залик рассмеялся и крикнул:
– Бум!
Прохожие, розовые и беззаботные, посмотрели в их сторону и вновь занялись своими делами.
– Шутки у тебя, – скривился Хадис, но ворот не отпустил. – Голография?
– Настоящие. Да не ссы. Все здоровы.
Первое, что почувствовал Хадис – хаос, отвык от разнообразия. На протянутых веревках сушились разномастные вещи: халаты в цветочек, ядовито-лиловые бриджи, хлопковые трусы, похожие на флажки, усыпанные рисунками детские платья.
Единый стиль «Острова» был вызван ограниченностью ресурсов. Фабрика не имела яркие краски. Выпускала прямые костюмы и такие же юбки из искусственной шерсти, бьющие током рубашки и блузы, простые пижамы.
Только сейчас Хадис понял, как скучал по старым вещам. Всё, что не переработали – сожгли: книги, одежду и мебель. В них могли хранить споры «чумы», только бетон, сталь и пластик считались стерильными, а значит единственно правильными.
Жители Новограда здоровались с Заликом и кивали уставшему Хадису. Словно он был одним из них.
– Сначала заглянем к старосте, – повернул Залик к ближайшему дому. – Зарегистрируешься и сдашь барахло.
– Всё?
– Достаточно аккумулятора. Остальное продашь. Это у вас коммунизм, у нас все за бабло.
– Коммунизм?
Хадис растер языком знакомое слово, но оно утонуло, ушло в забытье.
– Старс! – заколотил в двери Залик. – Открывай, засранец. Я тебе члена привёл.
– Задолбали члены. Членш поискал бы. Не долби, я иду.
– Не ворчи, Старс. Член не пустой, а с приданным. Мы его ели доперли.
– И че? Барона ему пожаловать или маркиза?
Хадис смотрел на мощённую тропинку, ведущую от невзрачного, наспех сколоченного забора к дому, на заросший двор и, казалось, не слушает перепалку. Он осторожно протянулся к сорной траве, названия которой не помнил или не знал. Вспомнился атлас отца, уничтоженный вместе со смертью хозяина. Зачем бередить себе сердце. «Я мог всех их спасти, – подумал Хадис. – Посадить в драндулет и вывезти в лес.. Чёртов Калачин, зачем ты так долго прожил?»
