– Никанор Литвиновский. Алгебра, геометрия, пасхалии и физика.
– Федор Кораллов – греческий язык.
– Владимир Шайдицкий – латинский язык.
– Алексей Крохин. Иконописание.
– Поручик Московского полка, преподаватель гимнастики Михаил Юревич.
– Писец Тимофей Максимович.
– Ну а меня вы, отец Тихон, уже знаете, – выступил вперед отец эконом. – Для порядку: диакон Симеон Сушинский. А еще у нас в семинарии есть врач Евгений Базилевич-Килжаковский, но он в отъезде.
Тихон поклонился преподавателям:
– Рад, господа, служить вместе с вами. Не знаю, может, и ошибаюсь, но я уловил в лицах воспитанников непривычную для российских семинарий благодарность судьбе за свое звание учащихся духовного заведения.
– Среди наших воспитанников детей духовенства менее десяти процентов, – сказал словесник Ливотов.
– Ах вот оно что!
Искреннее восклицание инспектора растопило ледок отчужденности. Кто-то тотчас сделал вывод: добродушный простак, новшеств ожидать не приходится, но как бы воспитанников не распустил.
У добродушного простака и впрямь глаза смотрели ласково, удивляя синевой. А то, что эти глаза всякую нечистоту видят даже под утонченной личиной, поняли далеко не сразу.
Своей инспекторской властью Тихон впервые воспользовался недели через две по вступлении в должность. Приметил в вестибюле, в темном уголке, сиротливо стоящего пожилого человека в полысевшей от ветхости собачьей дохе, с шапкой в покорных опущенных руках. Подошел:
– Вы кого-то ожидаете?
– Не извольте беспокоиться… – ответил человек с поклоном. – У меня сын на втором курсе. За ним пошли.
Через час Тихон увидел отца семинариста на том же месте. Снова подошел.
– Не извольте беспокоиться! Сын занят, но я подожду… Ничего, ничего!
– Разрешите узнать фамилию воспитанника?
– Вжибылович.
Тихон подозвал к себе проходившего мимо семинариста:
– Прошу вас позвать ко мне в кабинет воспитанника Вжибыловича.
Всего через полминуты, поднявшись на второй этаж, увидел семинариста перед дверьми инспекторской. Лицо удивительно белое, спина прямая, глаза голубые, чистые.
– Вы меня вызывали, отец инспектор?
– Вызывал… Разве вам не известно, что отец ожидает вас?
Глаза семинариста забегали.
– Идите к своему батюшке.
Ушел и почти тотчас появился в коридоре.
– Вжибылович! – окликнул отец инспектор семинариста: встал как лист перед травой. – Догоните батюшку, выслушайте, проводите до вокзала или куда ему надо… Ваша оценка за поведение в семестре – единица.
– Отец инспектор, я дисциплину не нарушаю.
– Непочтение к родителям – худшая из провинностей. Повторяю, догоните вашего отца и нижайше, нижайше умоляйте простить ваш грех.
С этой поры отец инспектор стал слышать у себя за спиной настороженную тишину. Семинаристы не только не шушукались, но и глазами не провожали – воспитанный народ. Замечания выслушивали вежливо, даже подобострастно, но инспекторские простоту и улыбки принимали за иезуитское коварство. Даже отсутствие взысканий вызывало страх. И вдруг – происшествие.
Старшекурсники решились отметить сразу два дня рождения. Обоим именинникам исполнилось по семнадцать лет.
Тихон был у себя в кабинете, знакомился с делами воспитанников. Картина получалась преудивительная. Из ста пятнадцати семинаристов – ни единого из семьи священника. Только двое – сыновья диаконов, один – регента, семеро – псаломщиков. Остальные – дети чиновников, зажиточных крестьян, сельских учителей.
