– А после этого? – с нажимом спросил Галл. – Знаете ли вы, как складывается их жизнь потом? Вы когда-нибудь навещали их в лечебнице?
– Нет! – резко ответил Келлен, помрачнев. – Я последний, кого они хотят видеть!
Неттл прекрасно понимала, почему Келлен избегал встречи с обозленными проклинателями, которые искренне его ненавидели, но как же это было на него похоже! Он всегда предпочитал оставить неприятности позади и попросту забыть о них.
Галл кивнул: ответ Келлена его ничуть не удивил. Затем всадник достал из кармана грязный мятый листок и передал его Келлену. Неттл наклонилась, чтобы заглянуть Келлену через плечо.
«Отличный выбор. У нее есть все причины отомстить юному расплетателю проклятий. В конце концов, именно из-за него она очутилась за решеткой».
Подписи не было.
– Откуда это? – спросил Келлен. – Кто это написал? Кто эта «она»?
– Мы не знаем, – ответил Галл. – Записку нашли среди вещей мертвого преступника, и мы не смогли определить, чей это почерк. Но мы уверены, что упомянутый расплетатель – ты.
«Ну разумеется», – подумала Неттл, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Келлен всегда называл снятие проклятий расплетением, потому что именно так он его воспринимал – как клубок ниток, который требуется распутать.
– И что это значит? – спросила Неттл. – Ты намекаешь, что какие-то преступники хотят заставить проклинательницу отомстить Келлену? И как же она это сделает, сидя в Красной лечебнице?
– Хороший вопрос. – Выражение, появившееся на лице Галла, при желании можно было счесть улыбкой. – Насколько нам известно, узники находятся под надежной охраной. У них нет никакой возможности повлиять на происходящее в мире или причинить кому-либо вред. Но моя нанимательница считает, что мы что-то упускаем. У вас двоих нюх на проклинателей и талант вытаскивать на свет чужие секреты. Мы хотим, чтобы вы осмотрели Красную лечебницу и убедились, что она действительно неприступна.
– А если мы не примем твое предложение? – спросил Келлен. – Если мы откажемся?
– Я уйду, – без раздумий ответил Галл.
Ни угроз, ни напоминаний о том, в сколь отчаянном положении они находятся. Келлен снова посмотрел на Неттл.
– Нам нужно обсудить это наедине, – сказал он.
Когда Галл вышел из камеры, Келлен опустился на корточки, привалившись спиной к стене, и нахмурился.
– Он вполне мог и сам написать эту записку, – встревоженно пробормотал парень. – Что ты о нем думаешь?
«Что он холодный и странный», – подумала Неттл, но не стала произносить очевидное. Общение с болотной лошадью меняет человека. Но никогда не делает розовощеким и жизнерадостным.
– Его не волнует, согласимся мы или нет, – сказала она вместо этого. – Если мы откажемся, он не станет нас уговаривать, а просто уйдет.
– Это и так понятно, – кивнул Келлен. – Тогда, может, лучше отказаться?
Неттл ничего не ответила.
– То есть ты со мной не согласна? – спросил Келлен.
– Зачем тебе мое мнение? Все равно сделаешь наоборот!
– Какой прок вообще с тобой разговаривать? – Келлен хмуро посмотрел на свои кулаки и вздохнул. – Он предлагает вытащить нас отсюда, а нам бы это не помешало. Я знаю, видишь? Ты это хотела сказать?
– Нет, – очень тихо ответила Неттл.
– А что?
– Он мне не нравится. И его предложение тоже.
– Но ты же сама предложила его выслушать! – воскликнул Келлен.
Неттл замешкалась, не зная, как объяснить, что ее тревожит. «Дело пахнет фенхелем» – так сказала бы ее мама. И это действительно было похоже на запах – густой, вкрадчивый аромат соли и сладкой гнили, который нашептывает, что ты свернул не туда и от невидимой голодной пасти болотной топи тебя отделяет всего один неосторожный шаг.
