Из высказываний учителя цесаревича Франца Эпинуса:
Голова у него [юного Павла Петровича] умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке; порвется эта ниточка, машинка завернется, и конец тут уму и рассудку.
Отрывок из «Слова на выздоровление» наследника (1771) Дениса Ивановича Фонвизина:
Настал конец страданию нашему о, россияне! Исчез страх и восхищается дух веселием. Се Павел, отечества надежда, драгоценный и единый залог нашего спокойства, является очам нашим, исшедши из опасности жизни своея, ко оживлению нашему. Боже сердцеведец! Зри слезы, извлеченные благодарностию за твое к нам милосердие; а ты, великий князь, зри слезы радости, из очей наших льющиеся.
Из рассказов князя Павла Петровича Лопухина, записанных А. Б. Лобановым-Ростовским:
Когда Павел был еще великим князем, он однажды внезапно заболел[16]; и по некоторым признакам доктор, который состоял при нем, угадал, что великому князю дали какого-то яду, и, не теряя времени, тотчас принялся лечить его против отравы. Больной выздоровел, но никогда не оправился совершенно; с этого времени на всю жизнь нервная его система осталась крайне расстроенною: его неукротимые порывы гнева были не что иное, как болезненные припадки, которые могли быть возбуждаемы самым ничтожным обстоятельством. Князь Лопухин был несколько раз свидетелем подобных явлений: император бледнел, черты его лица до того изменялись, что трудно было его узнать, ему давило грудь, он выпрямлялся, закидывал голову назад, задыхался и пыхтел. Продолжительность этих припадков была не всегда одинакова. Когда он приходил в себя и вспоминал, что говорил и делал в эти минуты, или когда из его приближенных какое-нибудь благонамеренное лицо напоминало ему об этом, то не было примера, чтобы он не отменял своего приказания и не старался всячески загладить последствия своего гнева.
Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:
Он [Павел Петрович] был чрезвычайно раздражителен и от малейшего противоречия приходил в такой гнев, что казался совершенно исступленным. А между тем он сам вполне сознавал это и впоследствии глубоко этим огорчался, сожалея о своей вспыльчивости; но, несмотря на это, он все-таки не имел достаточной силы воли, чтобы победить себя.
Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:
Следовало посоветовать ему [Павлу Петровичу] продолжать лечение у лейб-медика Фрейганга, который каждый месяц в новолуние давал ему слабительное, что очищало его от желчи и имело благотворное действие на его характер. После восшествия его на престол эта последняя диета имела бы еще большее значение и его мнимым друзьям следовало еще больше настаивать на ее продолжении…
Из дневника Семена Андреевича Порошина:
1 сентября [1765 г.] После стола, как Никита Иванович изволил уйтить к себе, государь цесаревич, стоя у окна, дыхнул на стекло и выписал имя той фрейлины, которая больше всех ему нравится. […]
2 сентября. После обеда… спрашивал Никита Иванович у его высочества: в кого он ныне влюблен? Признавался его высочество, что он влюблен, а в кого, того не сказывал, говоря, что про эту тайну, так как и про все его тайны, я только один ведаю и что он мне изволил [т. е. велел] дать слово, чтобы никому о том не сказывать. Сколько его превосходительство ни спрашивал, однако государь цесаревич поверенности ему в том не сделал. Наконец, говорил Никита Иванович, чтобы он по крайней мере ему сказал: давно ли он влюблен? На сие отвечал его высочество, что в следующем декабре месяце год будет. […]
