– У тебя зараз сквер без оковы, – продолжал возмущаться плюгавый, – а ты мне про щербину сказываешь?!
– Ограда – роскошь! – его оппонент, крепкий оборотень с коротким ёжиком седых волос, грохнул кулаком по столу. Кружки с нетронутым травяным отваром подпрыгнули и возмущённо расплескались. – А трещина по стене – бесхозность!
– Да ты обзываться… – вид у плюгавого стал совсем исступлённый.
Хозяин таверны – он же распорядитель собрания – торопливо хлопнул его по плечу.
– То̀бий, чего ты к сердцу принимаешь? Мы же тут собрались до общего дела. Кто как не товарищ усмотрит да укажет на просмотренное?
– Да ежели он указывает?! Носом тычет!
На другом конце стола тоже разгорался жаркий спор. Друг на друга рычали почтенные оборотни – оба хозяева из ремесленной части города.
– Ты на канал ещё у позапозапрошлом году деньгу требовал! – обличающе тыкал толстым пальцем рыжий мужчина в тощего обозлённого собеседника. – И теперя требовать хочешь. Деньгу куда дел?
– Ты своим растратам смотр веди, а моё считать не моги! – бесился обвиняемый.
– Э̀зый, но ты-то хоть! – хозяин таверны укоряюще посмотрел на рыжего, а затем перевёл взгляд на мужчину, сидящего во главе стола и не принимающего участия в обсуждениях. – Сильнейший?
– Пусть ещё четверть часа потолкуют, и дальше пойдём, – тихо отозвался тот.
Он продолжал пристально осматривать оживлённых оборотней, прислушиваясь к их словам. Если в начале собрания мужчины ещё как-то старались сохранять достоинство, чтобы не позориться перед хайнесом склоками, то сейчас они позабыли о присутствии сиятельной особы. Которая наслаждалась видом: всё же совещания во дворце проходили куда более скучным порядком.
А его ещё пытались отговорить от этой затеи! Неужто забот мало, чтобы ещё с простыми жителями собираться в какой-то таверне и решать вопросы, которые полагалось решать гава̀рию[2] города?
– Мы с соседями, которые по другую сторону границ живут, раз в пять-десять лет встречаемся. А с этими бок о бок живём, стенка в стенку дышим, а видеться вовсе не видимся, – Узээрѝш щурил жёлтые глаза. – Чужого лучше своего знаем.
Начало только было положено не доброй волей, а принуждённым сходом одиннадцать лет назад во время всколыхнувшего весь Жаанидый мятежа. Тогда в этой же таверне новоявленный хайнес сидел с представителями жителей столицы и вёл беседы. Ответчиком был он и требовали с него.
Следующее собрание случилось на второй год после мятежа. Узээриш хотел узнать у представителей столичного народа, довольны ли они работой по устранению последствий восстания. Тогда же на пьяную голову возникла идея разделить город на части, отрядить для каждой хозяина, который и будет на общем сходе докладывать о нуждах и держать ответ за вверенное хозяйство. Ну и запрет на распитие вина в то же время появился.
Город разбили на двенадцать частей, народным собранием для каждой из них выбрали хозяина. И вот уже четвёртый раз сходились, чтобы обсудить проблемы хозяйственной стороны. Хоть гаварий города и советники пророчили, что это только внесёт беспорядок в управление столицей, пока подобное распределение давало хорошие плоды. Жители стали более ответственно относиться к тому, что их окружает. Даже ревностно, чтобы было не хуже, чем у других.
Сложности только обстояли с хозяевами трущобных и, как ни странно, престижных районов, где проживала знать. Хозяева последних мало участвовали в обсуждениях, снисходительно-высокомерно посматривали на остальных и ничего не говорили о собственных проблемах: всё-таки местная знать могла отремонтировать мостовую и без посторонней помощи. Хайнес после каждого собрания снимал их с должностей за безынициативность. Но в этот раз смел надеяться, что один из выбранных заново хозяев его устроит: представитель от восточного престижного района едва сдерживал глумливую ухмылку, с большим удовольствием сообщая о результатах выборов.
