– У меня всегда всё с собой, салага. Но ты ведь почти не пьешь. С тобой неинтересно.
– Провоцируешь? – оживился Вася. Он и в самом деле не любил выпивать. Это плохо влияло на его стрелковые качества. Для него они всегда были важнее, чем посидеть в приятной компании за рюмкой. Горюнов уже пытался напоить его в Латакии на конспиративной квартире УБТ.
Через полчаса Горюнов сидел у Егоровых на кухне, веселил и без того смешливую Викторию историями об арабах и курдах. Он то и дело вставал, отодвинув висевшее под потолком кухни белье, отходил к скрипучей форточке старого деревянного окна, чтобы покурить. Вика хлопнула рюмашку, тряхнув каштановыми кудряшками, захмелела и сказала:
– Ну вас, мужики! Сами посуду помоете. А я спать. Мне завтра еще два ватмана сдавать.
– Ватман – это фамилия? – Горюнов сходил в коридор, где в кармане куртки лежала еще одна бутылка водки.
– Как же ты за руль сядешь? – Вася чувствовал расслабленность, и хотелось Горюнова обнять и расцеловать в щетинистые щеки.
– Допустим, я и под еще большим градусом ездил…
– Ну уж нет! Поставлю тебе раскладушку в комнате Валерки.
– Хасанан, – ответил по-арабски Горюнов и повторил по-русски: – Хорошо.
Чем больше он выпивал, тем больше арабских словечек проскальзывало в его речи. Каждый из них ждал, что другой от водки захмелеет и начнет болтать лишнее. В итоге оба хорошо набрались и расползлись по комнатам. Горюнов – в дальнюю, смежную со спальней Егорова, обняв раскладушку, которую Василий достал ему с балкона. А сам Егоров – к Вике под бок.
– Он странный, – шепнула Виктория, хотя он был убежден, что жена уже спит. – Ему, может, ничего и не будет, он сам полковник, а твой Ермилов завтра учует, как от тебя разит водкой, и у тебя начнутся неприятности.
– Чего ж ты раньше молчала? – с досадой зашептал Вася. – Проявляла бы бдительность до того, как сама начала пить. И еще так залихватски.
– Рюмочку всего лишь… Где уж тебя остановишь! Глаза горят, и в глазах замысел зачем-то перепить этого Петра. Да разве ж такого перепьешь! Он что, не русский? Выглядит как араб.
– Он жил среди арабов многие годы, – разозлился Егоров. – Во всяком случае, набрался у них хитрости.
– Хватит мне плевать в ухо! – Вика отвернулась от него. – Давай спать. Никто работу завтра не отменял.
Вася уткнулся лбом в ее теплую мягкую спину и засопел.
Утром Горюнова в квартире они не обнаружили. Петр ухитрился бесшумно пройти мимо спящих Егоровых, поставить раскладушку у балкона и не хлопнуть входной дверью.
– Выглядит как араб, а ушел по-английски, – пошутила встрепанная Вика, оторвав голову от подушки.
Сонный и злой Вася зашел в свой кабинет и увидел Говорова, который, как переговорщик белым флагом, помахивал листком бумаги.
– Расшифровали?! – сонливость как рукой сняло. Он выхватил у Лени листок. – Что за галиматья? – прочел вслух, делая паузы там, где оставались нерасшифрованные слова: – «Комплекты… приборы… разработчики. Красная крыса… крус особо, военный журналист». И всё? Шеф видел?
– Так точно, товарищ генерал! – Леня улыбался безмятежно, как человек не страдающий после вчерашней водки. – Что Салибаев?
Вася шлепнул на его стол две фотографии, все же позаимствованные у Горюнова. Леня, морща бледный лоб, повертел фото так и эдак, пытаясь понять, где верх, а где низ.
– Что за фигня?
– Это не фигня, а Салибаев в некондиционном виде. Вот что бывает с теми, кто связывается с игиловцами…
