Оборвалась нить терпения
И вновь пошёл он в башню,
А за закрытой дверью
Смерть отступила дважды.
Жизнь ослепляет мрак
И бьются два сердца.
Даная держит на руках
Маленького младенца.
Её лицо румяна
Она дитя питает грудью,
Голод дарует пищевую нирвану,
А жажда влажностью целует.
Царь попятился назад,
Схватившись за сердце.
Нет, не злом она объята,
А возлюблена Зевсом.
Душа потрёпанна львицей,
Будто когти об неё точит.
Акризий страшится,
Что исполнится пророчество.
Дочь, которую должен любить,
Царь намерен презирать.
И он решает погубить
Мать, кормящую дитя.
Но он страшится мести
Бога громовержца
Кара великого Зевса
Сжимает напуганное сердце.
Чтоб не быть проклятым,
Пусть убьёт их природа.
Оглушив истеричным хохотом
Пусть поглотят их воды.
Гнев безумного деда
К грудному внуку
Планирует победу
На зловещем досуге.
Когда дремало солнышко,
Под ночным покровом,
Царь в утлой судёнышке
Отправил несчастных в море.
Без еды и воды
И без управления
В ладонях беды
Их подхватило течение.
Но громовержец Зевс
И там их не оставил,
Озарил божественный блеск
Зеркально-морской гладью.
Глубины смертельных вод
Бликами счастья сияли.
Ветерок подгонял плод
Не тревожа зазеркалье.
Прибой Данаю с младенцем
Вынес на остров Серифос,
Взор окинул совершенство
Там они и поселились.
Время не щадило миги,
Ступало по часам
Сминая листы книги
Причиняя боль годам.
Где огонь едва тлел,
Там пыл жаждал агонии.
Персей повзрослел
И достиг возраста воина.
А в то время, Медуза
Пополняла каменный сад.
Она, затягивая узел
Тем, кто приехал умирать.
Никем незваные герои
По зову неумолкаемого подвига,
Ступают по пролитой крови
В жажде срубить горгоне голову.
Если чтить легенды
И слышать эхо их слов,
Кто завладеет победой
Тот использует её против врагов.
Ведь если даже умертвить
Ту, кто питается горем,
Её голова окаменнит
Тех, кто будет во взоре.
Но воины совершают ошибку,
Смотрят на Медузу
Дабы устранить излишки
Величайшего груза.
Но все попытки тщетны,
Чтоб убить горгону,
Вновь каменного сада ветви
Пополняют окружение трона.
Её победа не окрыляет
И смерти не радуют.
Она одиноко блуждает
Средь мёртвых статуй,
Словно в клетке тигрица
Всех ужасом питает.
А исток былой жрицы
В болоте увязает.
Одиночества её крика
Все слышат как угрозу
И в проклятом лике
Видят увядшую розу.
Она камнем тонет
И медленно тает льдиной,
Изнасилована Посейдоном
И проклята Афиной.
Былая очаровательная красота
Увязла средь морщин.
Медуза возненавидела зеркала
И возненавидела мужчин.
Волнами окатившее море,
Ласками нежного скольжения,
Убегая от проклятого горя
Омывают иные тени.
Сластолюбивый царь Полидект
Острова Серифоса
Смотрел на далёкий свет
И жаждал приблизиться.
Красотой был поражён,
От восторга взлетая,
Он захотел взять в жёны
Обворожительную Данаю.
Но та односторонняя любовь
Далеко не взаимна
И тысяча красивых слов
Не заменят взгляд единый.
Но властный царь
Решил укрепить узы
И за просветом вуали
Не видеть глаза грусти.
Не дождавшись согласия,
Пыл дерзкой любви
Сжал в кулак власти,
Как это делают цари.
Освещая тускневшую гамму
Яркостью былых дней
За свою родную маму
Вступился сын Персей.
Но хитрый правитель
Не стал юношу убивать,
Дабы любви обитель
Кровью не запятнать.
Очаровавшая его Даная,
Сразу возненавидит
Если сына потеряет
От рук темнейшего лидера.
Царь поступил иначе,
Он потребовал богатые дары.
Тот, кто нищего богаче
Того он пощадит.
А тот, кто опозорится,
Того клянётся он изгнать
Из своего острова
И не станет возвращать.
Коварный правитель знал
Про бедноту Персея
