Читать онлайн Григорий Ведерников - Пепел

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Иллюстратор Анастасия Кулькова

© Григорий Николаевич Ведерников, 2023

© Анастасия Кулькова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0056-4266-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У меня была непростая жизнь. Мне приходилось видеть и делать разные вещи. Я заботился о близких мне людях и причинял им боль. Я также принес в этот мир много зла, о чем, конечно, сейчас сожалею, но исправить уже ничего не могу. Если бы у меня был выбор прожить другую жизнь, то я бы так и сделал. За исключением того периода времени, когда я обрел свою любовь.

Сейчас я уже достаточно взрослый человек. Мне сорок лет. Я прячусь в каком-то грязном подвале загородного дома, терзаясь муками прошлого. Находясь здесь в полном одиночестве, невольно вспоминаю былое. Если бы здесь не было спиртного и сигарет, то скорее всего я бы просто повесился. Когда я напиваюсь до беспамятства, то, по крайней мере, могу спокойно уснуть.

Я знаю, что мне не дожить до глубокой старости, и рано или поздно меня все равно найдут. Но, по крайней мере, сидя здесь, можно подумать над тем, что я сделал. Стараюсь чаще размышлять о приятных мгновеньях, но так уж случилось, что счастье всегда перекликалось с бедой, и именно из таких событий состояла моя жизнь.

В городе вечерело, высотки домов понемногу охватывал сумрак. По улице изредка прохаживали люди. Они все были так похожи. У них были одинаково усталые и хмурые, можно даже сказать, измученные лица. А ведь я тоже когда-то был среди них, но хорошо ли, что меня наконец уволили с ненавистной мне работы? Сейчас я сижу на скамье, курю и думаю над тем, что делать дальше. В наше время сложно подыскать себе работу, за исключением, пожалуй, военной службы, но туда меня и силком не затащат. Слишком уж много местное телевидение вещает, как наши бравые солдаты берут рубеж за рубежом, водворяя флаги нашей державы на позициях врагов. Вот только лично мне не верится, что все так сказочно и прекрасно. Даже если и так, то какой ценой достаются эти победы?

Моя реальная жизнь с каждым годом становится только труднее, что бы там не вещали журналисты с местных радиостанций. В моем городе люди ходят хмурыми не только вечером после тяжелой смены. Их грубые лица – маски отражающие всю действительность.

Конечно же, в период тотальной безработицы, войны и даже голода люди выглядят совершенно иначе. Доверия становится все меньше и меньше, а осужденных людей по ложным обвинениям, за щедрое вознаграждение становится только больше. Государственные органы особо не разбираются в повинности тех или иных. Они просто посылают осужденных на фронт, потому что даже тюрьмы содержать нелегко в такие тяжелые и непростые времена.

Сигарета в моей руке почти истлела, а я даже этого и не заметил, но уходить мне пока не хотелось. Нужно было еще немного подышать свободой перед тем, как снова наняться за копейки грузчиком к какому-нибудь дяде. Я смотрел, как из-за высоток поднималась луна. Открыл вторую бутылку пива и снова зажег сигарету, на этот раз закурил, заглядываясь на ночное небо. Вроде и красиво, но образ жизни и грустные маски людей вокруг не дают мне спокойно насладиться вечером, выдохнуть дым, а скорее заставляют его проглотить и подавиться. Завтра ведь ничего не изменится. Безнадега.

Допив свое пиво я поднялся с места, выбросил в урну бутылку и окурки. Сунув руки в карманы, побрел вдоль безлюдной улицы, размышляя над тем, как было бы здорово хоть что-то изменить. Например, вернуть себе родителей, которых не стало несколько лет назад. Пожалуй, это единственные люди, которым было не все равно, кем я стану в этой жизни.

На улице зажглись фонарные столбы. Тротуар осветился тусклым желтым светом. Становилось прохладнее, и я осознал, что слишком долго засиделся на улице. Все хорошее рано или поздно заканчивается, и снова наступает тяжелое завтра. На мне была лишь серая льняная рубаха, черные брюки и порядком истаскавшиеся ботинки. Поэтому очень скоро я начал подрагивать от холода, а ведь до моей лачуги было еще совсем не близко. Я снова закурил сигарету и, содрогаясь от прохлады, сжимая фильтр зубами, шел дальше по тротуарной плитке.

Немного позже череда фонарей прервалась, разверзнув тьму.

В том черном проулке фонари были разбиты, слышался дикий и неприятный смех. Мимо промчался трамвай, и как же сильно захотелось, чтобы он остановился, и кондуктор забрал меня к себе на борт, отгородил от этих диких вскриков и ругани, но этого не случилось. Когда вагон пронесся мимо темного проулка, в него полетела стеклянная бутылка. Достигнув цели, она с треском разбилась о железный борт, разлетевшись на осколки. В темноте снова загоготали дикие животные. И что же мне делать в этой ситуации? Назад идти было некуда, холод сковывал тело, зубы содрогались от стужи.

Я пошел дальше, как ни в чем не бывало, и даже прошел мимо дикой своры. Надеялся, что меня эта стая не коснется. Как же это было глупо и наивно. Ступая в темноте, я услышал позади неприятный голос.

– Эй, слышь! Поди-ка сюда, братишка!

Я вздрогнул. В этот раз уже не от холода. Мысленно я уже прокручивал варианты и развитие подобной ситуации. Бежать совсем не хотелось, а точнее гордость не позволит сделать это. Ну не по-мужски это. Мне бы еще долго пришлось это вспоминать, и я бы себе этого не простил. Как я сказал ранее, гордость губит человека.

Со скамьи снова раздалось.

– Глухой что ли, бля? Да не боись. Мы тут господа благородные и безобидные.

Толпа снова как-то ненормально заржала, и мне казалось будто в темноте я вижу эти тупые и жестокие оскалы желтых зубов, безумные взгляды, но в реальности я лишь видел маленькие огоньки сигарет в темноте. Я пошел в их сторону, но как и прежде молчал. Приблизившись увидел, что их четверо, двое из которых сидели на спинке скамьи, упираясь ногами в сиденье, а двое других стояли рядом и пили водку. Все они внимательно и, не отрываясь, следили за моим приближением.

– Ты садись, паря, – один из них указал мне на место среди его ног.

– Я постою, – говорю.

– Слышь, че базарит, Кирпич? – это видимо была кличка одного из зверей.

– Садись, пацан. В ногах правды нет, – он сплюнул на скамью, а потом затянулся папиросой.

Я еще раз оценил ситуацию. В каждом из моих умозаключений я приходил к одному и тому же финишу. Без драки тут не обойдется. Живым бы еще уйти. Пока я молчал, один из стоящих рядом заговорил. Причем как-то даже простодушно и по-людски.

– У тебя есть сигарета? Угостишь?

– Да, – отвечаю.

Я достал из кармана пачку. Тот, что сидел на скамье рядом с Кирпичом спрыгнул со своего места, подошел ко мне, забрал пачку сигарет себе и сказал.

– Ну все. Вали отсюда. С тобой совсем неинтересно.

Я еще какое-то время посмотрел на него, потом на его дружков, развернулся и ушел. Напоследок услышал, как один из них сплюнул в мою сторону и как-то выругался, отчего они все снова рассмеялись.

Наверное, и правда надо было все это проглотить, стоило пойти домой, но я остановился у следующей скамьи, заглянул в стоящую рядом урну. Оттуда вытащил тяжелую увесистую бутылку из-под спиртного. Крепко сжал ее в руке, пошел обратно в темноту.

Шел достаточно быстро, чуть ли не бежал и, когда четверка заметила мое приближение, окончательно перешел на бег. С размаху я влепил бутылкой тому, что просил сигареты, бутылка уцелела, осталась в руке, а тень заорала и упала наземь. Потом я с размаху огрел того самого Кирпича, и стекло разлетелось на осколки, он рухнул со спинки скамьи. Потом с замаху ударил в темноту, промахнулся, почувствовал, что отморозки начали мне отвечать. Из моего носа хлынула кровь, потом был тычок ноги в спину, и я повалился, а когда попытался подняться, то в правом ухе резко зазвенело, и я снова обнял асфальт. Дальше была только боль, отчаяние, поражение и темнота.

Проснулся на том же месте, где меня уложила местная шпана. Состояние было очень паршивое, болело все тело, в особенности голова. Я прощупал себя, огляделся вокруг. Мимо ходили серые люди с черными зонтами. С неба падал дождь. Как же это типично для моего города. Я провалялся всю ночь без сознания в собственной крови, и никто ко мне так и не подошел. Очевидно, как и всегда, люди подумали, что очередной голодранец напился и видимо так и уснул, а скопившаяся вокруг кровь – это так, пустяки. Наверное ударился во сне. И почему же им, собственно, мне помогать?

Поднялся с земли, чуть было не присел на заплеванную скамью, но удержал равновесие и осмотрелся. Не так уж и сильно я пострадал, видимо кровь в основном была не моя. Уродам досталось явно больше, чем мне. Видимо шпане срочно пришлось ретироваться, а меня они так, заодно приглушили. Да и черт с ними! Повезло, что меня не разбудил наряд милиции. Все могло бы закончиться совсем по-другому. Я снова осмотрелся вокруг, кроме безразличных взглядов ничего не встретил. Теперь пора было идти домой.

Прохладный дождь усиливался, но мне от этого было даже лучше. Я остановился, устремил лицо к серому небу и впитывал влагу. Потом провел рукой по короткостриженой голове и продолжил идти. Нужно еще как-то незаметно пробраться в дом. Людям на улице может и все равно, кто я такой, а вот соседи очень внимательны и осмотрительны. Такие в первую очередь могут на меня донести куда надо, и вот тогда милиция будет у моего порога. Но как же мне незаметно проскользнуть мимо острых взглядов, когда весь мой внешний вид говорит о том, что я наделал неприятностей?

Прощупываю карманы и понимаю, что мой кошелек уволокли с собой. Отлично. Мне теперь даже нечем заплатить за аренду. Короче пойду как есть, и будь, что будет. Не стаскивать же мне теперь с какого-нибудь попавшегося обездоленного драное пальто, чтобы укрыться. С арендой позже разберусь.

Когда на горизонте показался дом, то я все же решил попробовать зайти с черного хода, а не через парадную дверь подъезда. Ловко перемахнул решетчатый забор, обошел парочку бездомных, укрывшихся под синим брезентом, смахнул со лба влагу и скользнул в проход. Мне сразу стало тепло и даже уютно, так как вроде получилось пробраться незамеченным.

Подниматься пришлось пешком, ведь лифт в этом доме давно уже не работал, и лучшее, что можно было обнаружить внутри кабины, так это мусорные пакеты и экскременты животных. С каждым шагом лестница дается мне труднее, видимо сказывается мое пристрастие к сигаретам. Захотелось покурить. Вспоминаю, что дома еще есть заначка, и понимаю, что день уже не так уж плох. Пробираюсь все выше и выше. На встречу мне выходит дама средних лет. Она осторожно и с пренебрежением обходит меня, стараясь не касаться обшарпанных и изрисованных различными граффити стен подъезда.

И вот, наконец, я оттягиваю ручку двери на себя, прохожу в общую комнату. На кухне соседка варит кашу, и рядом с ней бегает маленький ребенок. Мальчишка замирает, когда видит меня, но смотрит молча. Его мать и вовсе меня не замечает. Она машинально, не отвлекаясь от готовки, гладит свое дитя по голове и что-то шепчет ему. Парнишка сразу заулыбался и прижался к ее ноге, а я тем временем скрытно оказываюсь напротив своей дверцы. Прощупываю задний карман брюк, на секунду мне кажется, что он порван, и тогда вся операция могла пойти насмарку, но нет, ключ на месте. Проворачиваю его в замке, деревянная дверца со скрипом открывается, и я оказываюсь внутри. Запираю дверь и прижимаюсь к ней спиной.