Я тогда не поняла, почему Эмин это сделал. Почему пошел против своих. Тогда я думала, что это конец. Но, видимо, это было только начало.
Гул в голове становится громче, будто звуки прошлого вновь оживают. Я слышу голоса его братьев, их смех, грубые слова. Вижу тени девушек, которых уносили. Хватаюсь за виски, как за спасательный круг, надеясь, что это остановит этот поток, но образы становятся ярче. Все это прошлое, как сорванная цепь, кружит вокруг меня, затягивает в воронку. Эмин. Что он делает здесь? Почему именно сейчас?
Ответов нет. Только пустота. Я пытаюсь вытолкнуть его из головы, но он упорно остается. Его глаза. Его голос. Я вскакиваю на ноги, подходя к тумбочке. Лекарства. Они должны помочь. Маленькая белая таблетка падает на ладонь. Наливаю воды в стакан и делаю несколько крупных глотков.
Прислушиваюсь. Тишина…
Только она не спасает.
Я ложусь, укрываюсь одеялом с головой. Завтра пойду на работу. Завтра я постараюсь забыть об этом взгляде, о том, как Эмин смотрел на меня. Но ночь кажется бесконечной. И с каждым мгновением я все больше понимаю: забыть его не получится.
В какой-то момент слышу звук на лестничной площадке. Тихий, едва различимый. Сердце сжимается. Это может быть кто угодно. Или никто. Но я больше не чувствую себя в безопасности. Встаю, подхожу к двери и смотрю в глазок. Темно.
Это просто страх. Или не просто. Но мне кажется, что за этой дверью стоит не только ночь. За ней стоит он.
Просыпаюсь от ощущения тяжести в голове. Жар, словно цепи, держит меня, не давая пошевелиться. Все тело налито свинцом, каждая мышца отзывается болью, будто память о вчерашней ночи впилась в меня когтями. Кипяток разливается от затылка до кончиков пальцев. Я пытаюсь пошевелиться, но каждый сустав болит, как после изнурительной тренировки. Сквозь тяжелую пелену слышу голоса. Один строгий, профессиональный, другой напряженный, с нотками раздражения.
Поворачиваю голову и вижу лицо Нолы, яркое и сосредоточенное. Она стоит у двери, переговаривается с кем-то. Это врач. Очевидно, он уже меня осмотрел. Обрывки фраз проникают в сознание:
– Температура держится, но ничего критичного, – произносит врач, глядя на Нолу поверх очков. – Пусть пьет больше жидкости и отдыхает. Если станет хуже, вызывайте скорую.
– Вы думаете, что я позволю ему встать? – Нола фыркает, перекидывая платиновую прядь за ухо. – Спасибо, доктор. До свидания.
Она провожает врача до двери, а затем возвращается ко мне. В комнате становится тихо, слишком тихо. Я приоткрываю глаза. Ее взгляд ледяной и тяжелый.
– Ну? – резко спрашивает она, скрестив руки на груди. – Объясни мне, что, черт возьми, произошло?
– Нола… – голос мой звучит хрипло, словно я кричал всю ночь. – Это неважно.
– Неважно? – ее глаза сужаются. – Тебя избили, ты чуть не сдох на улице, а это «неважно»?
Я отворачиваюсь, не в силах выдержать ее взгляд. Голова пульсирует, словно метроном сбился с ритма и стал молотом. Каждый удар отдается во всем теле, заставляя меня злиться на собственную слабость.
– Я сказал, забудь, – выдыхаю я, прикрывая глаза.
Но Нола не сдается.
– Ты так просто не отвертишься, – ее голос становится ниже, угрожающим. – Я напишу заявление в полицию. Этих ублюдков надо найти.
– Не надо, – перебиваю я. – Все в порядке. Я разберусь сам.
– Ты? Ты даже на ногах стоять не можешь, – она поднимает брови. – Ладно, делай, что хочешь, но я сама схожу в театр.
