Пепельный крест - страница 20

– Ложь – это грех, – прошептал Антонен.

– В грехах можно покаяться, брат Антонен. В этом их сила. Исповедь – броня греха. Она его защищает, охраняет, оправдывает. Кто поверит, что боязни согрешить достаточно, если грехи можно отпустить? Если бы ты дал мне честное слово, что не упустишь ни слова из труда приора, я поверил бы в твою искренность, потому что ты чист сердцем. Ты можешь подумать, что клятва обеспечит тебе мое доверие. Однако порукой твоей честности будет твой брат, который находится у меня в руках, это лучше любых обещаний.

– Нет необходимости…

– Молчи и слушай! – резко оборвал его инквизитор. – У меня в руках духовная жизнь твоего товарища. Суд никогда не приговаривает к смерти, он предает осужденного в руки мирской власти государей. Виновных отправляет на костер земной мир, а не небесный, к которому мы с тобой принадлежим. Тем не менее я могу простить его или приговорить, и это зависит от тебя. Но если я его приговорю, а миряне проявят к нему милосердие, я исторгну его душу из нашего ордена. Для всех братьев он станет никем. Тот, кто подаст ему милостыню, будет проклят, тот, кто исцелит его, будет проклят, тот, кто заговорит с ним, будет проклят. Он станет таким же, как тот прокаженный, которого ты видел вчера. И даже хуже: он станет духовным прокаженным и будет молить стражников отправить его на костер.

Его голос зазвучал еще жестче.

– Я хочу каждую неделю получать письмо с копией того, что тебе продиктует приор Гийом. Хочу, чтобы ты ничего не упускал, ни одного слова, даже если тебе не все будет понятно. То, что я поручаю тебе, – нелегкая работа, но, если ты выполнишь ее хорошо, это откроет тебе дорогу к высоким постам в нашем ордене: я за этим прослежу. Но прежде всего это спасет жизнь нашего дорогого брата Робера.

Он позвал облата, и тот передал Антонену его пожитки, а также мешок с хлебом и флягу воды. Инквизитор добавил к этому кожаную сумку с заранее подготовленными полосами пергамента и перьями.

– Каждое воскресенье в час вечерни к тебе будет приходить облат и забирать письма.

– Что мне сказать приору, когда он спросит о Робере?

– Что он заболел и мы оставили его у себя, пока он не поправится.

– Можно мне с ним повидаться, святой отец?

Инквизитор окинул молодого монаха снисходительным взором и велел облату проверить, в порядке ли багаж путешественника, а сам повернулся к Антонену и с сочувственным видом ответил:

– Нет.

Облат подтолкнул монаха к двери. Бледный утренний свет уже проникал в часовню. Антонен бросил последний взгляд на следы коленей, своих и Робера, все еще заметных на влажном земляном полу. Уже переступая порог, он услышал голос инквизитора:

– Брат Антонен!

Облат остановился. Инквизитор встал, его тело, казалось, занимало весь хор. Он нацелил закованный в железо палец на монаха.

– Если ты предашь меня, Антонен из Верфёя, я переломаю каждую косточку твоему брату. И скажу, что это привет от тебя.

Потом, кивнув облату, приказал:

– Проводи его.

Антонен отправился обратно в Верфёй по пути паломников. Где теперь Робер? Сколько тревожных ночей ему предстоит пережить в тюремной камере? Какую судьбу ему уготовил инквизитор? Какие пытки ждут несчастного? Чего стоит друг, который не разделяет с тобой страданий? Легко клясться в дружбе, когда не ты сидишь в темнице. На что ты способен? Эти вопросы задавал себе Антонен. Принести в жертву доверие приора и всех братьев, чтобы пройти до конца, в одиночестве, по пути предательства? Разве не всякое предательство оплачивается ценой души?