– Тогда музыка звучала во мне, внутри. Мне было достаточно.
– А сейчас она в тебе не звучит? Прислушайся!
Все как-то само собой получилось. Он дотянулся до выключателя, скинул халат и обнял ее.
Они замерли посреди комнаты, слегка покачиваясь в такт музыке. Стас был без всего, Людочка не спешила снимать трико и футболку. Девушка вздрагивала всякий раз, случайно прикоснувшись к его груди.
Он искал ее губы своими, находил и снова терял. Короткие контакты получались какими-то неуклюжими, оборванными, как будто Людочка боялась чего-то. Но он продолжал настойчиво искать их, сжимая все крепче девушку в своих объятиях.
Свет заоконного фонаря пробивался к ним сквозь плотную штору, подсвечивая голубым их лица и силуэты.
Знаменитый французский певец доверительно рассказывал о своей любви, Стас не понимал ни слова, но его так и тянуло под эту музыку раздеть свою подругу. Однако каждая попытка заканчивалась неудачей, что напрягало и раздражало.
– Как странно, – горячо прошептал он. – В ресторане ты танцевала практически раздетой, никого не стесняясь, а здесь, в полной темноте… Ты чего-то боишься?
– Глупенький, это же совсем другое. Совсем-совсем! Ты что, меня ревнуешь к ресторанным танцам? Ты… меня…
– Вот еще! – усмехнулся он. – Этого только не хватало! Ты говоришь – там совсем другое… То есть в ресторане танцевала не ты, а другая?
– Да, другая, – отрезала категорично она, отпрянув от него. – Если тебе хочется так думать. Если ты не понимаешь, не чувствуешь этой разницы. Если ты такой чурбан!
– Все я чувствую, – примирительно начал он, попытавшись ее снова обнять. – Иди сюда, Люд.
– Мне пора стирать твои штаны, – девушка окончательно отстранилась от него. – Они просохнут только к утру. Я тебе поставлю раскладушку в коридоре. И накинь халат, Аполлон, я сейчас включу свет.
При ярком свете он понял, что сегодня у них с Людочкой ничего не получится. Всю ночь проворочался на раскладушке, так и не заснув. Наутро, едва по радио прозвучал гимн, оделся в сыроватые, висевшие на веревке посреди кухни брюки и тихо ушел, осторожно притворив дверь.
– Ну, рассказывай, как все вчера прошло, – пристал на следующий день в перерыве между лекциями Богдан. – Надеюсь, показал уровень сексуального мастерства? Сдюжил, не посрамил меня, старика? У меня даже от любопытства, похоже, обострился псориаз, чую зуд по телу.
Сначала Стас хотел по привычке отшить его, уже рот раскрыл, но… Увидев свежие высыпания на тыльной стороне ладони однокурсника, решил все же рассказать, причем – чистую правду. Отчего-то возникло желание поделиться наболевшим с другом – вдруг поймет, что-то посоветует.
Вообще, Гончаренко слыл непререкаемым авторитетом по женской части. Полноватый, с утиным носом и вечно оттопыренной нижней губой, с псориазом на руках, он как будто знал какие-то заговоренные слова, начисто лишавшие девушек рассудка. Поначалу Стас был уверен, что Богдан – не конкурент, девчонки в его сторону даже не посмотрят. Однако дальнейшие события повергли его и однокурсников в полнейший шок.
Девушки, с которыми то и дело видели Гончаренко, легко давали сто очков самым неприступным и стильным красавицам потока. Некоторые были на голову выше его, но следовали за ним как загипнотизированные. Их не смущали ни утиный нос, ни высыпания, ни полнота.
Пермяков терялся в догадках: что они находили в этом «колобке», в этом ходячем пивном бочонке на куриных ножках?
