Я отнял её руку, взял за плечи и внимательно на неё посмотрел, пытаясь разделить внешнее – то, что видел и то, что чувствовал:
– А сколько тебе лет, Таня? Я понимаю, такие вопросы не задают, тем более при первой встрече, но… выглядишь на 20—22…
– Точно не задают! – рассмеялась, – Мне 25. Но это ведь только начало, так?
– Точно, – мы снова куда-то пошли, – А так, дай угадаю: детский дом, интернат, приёмная семья?
– Нет, приёмной семьи не было. А у тебя?
– У меня была… Только детских домов тогда ещё не было, были приюты при религиозных общинах и школах.
Татьяна задумалась:
– Ох, это как же далеко тебя занесло! – обогнала меня на шаг и с силой дёрнула за собой, – А тебе сколько годиков, Юджин?
– Другому бы руку оторвала, – я деланно посмотрел под ноги, чуть ли не пришаркивая, – Много.
– Ну? – она не отступила, – Я же вижу, что много, но не могу точно определить, ты то всплываешь, то выглядишь как… как все. Когда «всплываешь», это меня завораживает… Ну? Сто? Может, 300?
– Умножь где-то на семнадцать… – она замолчала.
Большую часть пути она смотрела на меня почти не отрываясь, полагаю, что точно также «поедал» её глазами и я. Это было похоже на близкую встречу двух родственников, которые прежде жили далеко друг от друга, но постоянно переписывались, не оставляя другого в неведении относительно собственной жизни.
– Ты так смотришь, как будто хочешь меня взглядом сжечь, – я взял её ладонь, – Такая горячая!
– У тебя тоже, – Таня сжала мою руку в своей, – Я ведь и по настоящему могу сжечь…
Я скептически хмыкнул, но вежливо согласился:
– Не сомневаюсь. Можешь.
– Да нет, вряд ли, – по наклону головы я понял, что она использует то же искажённое зрение, что и я, – Не смогу.
– Не сможешь, – с этим я тоже согласился, немножко её разозлив:
– Ну, хватит «поддакивать»! Пошли куда-нибудь…
На такси мы доехали до залива, подальше от людей. Конечно, человеческое присутствие ощущалось и здесь – в банках, каких-то торчащих из воды сваях, выброшенных на берег досках и прочего сора, который с усердием растаскивали чайки. Нас, в отличие от людей, они совершенно не боялись – подлетали и ходили у самых ног, норовили сесть на голову и покопаться в волосах. Я их шутливо отгонял, а Татьяна смеялась:
– Чуют сородичей!
– Ага. Особенно когда один такой «сородич» в глаз тебе влетает на скорости…
– А ты часто летаешь, Юрий? – она с интересом на меня посмотрела.
– Нет, конечно! – я откинулся на камень позади, – Для этого приходится далеко уезжать, а пугать военных и диспетчеров я и сам боюсь… Зимой ещё в буран можно… От ракеты не убежишь, и заметишь её, когда уже поздно.
– А бывало? – Таня вскинула на меня глаза.
– Пару раз. Однажды зимой три дня в снегу провалялся, как Мересьев. Но летаю, у меня маленький городок. – я вспомнил город, где сейчас обустроился.
Какое ПВО? Завалющий аэропорт, откуда рейсы только в Москву и есть. Хоть прямо над ним и летай – пальцем потычут, потом напишут, что новый беспилотник испытывал местный (уже несколько лет как закрытый) завод.
– А-а, – завистливо вздохнула, – А я только плаваю. И то несколько раз приходилось убегать от береговой. Страшно! А ты не знаешь, откуда мы вообще взялись?
– Поплаваем. – я погладил её по спине, – А откуда? Трудно сказать. Может, со звёзд? Олег, тот единственный, о котором я говорил, считает, что со звёзд.
– А ты как считаешь? Ты же так много должен знать?
