– У меня же отпуск…
– Отпуск не вечен, – мудро и тихо прошептал я.
А она уже спала.
Выпил кофе, посидел над электронными сообщениями. Передвинув несколько дел «на потом» и решив пару других, долго сидел перед кроватью, глядя на перламутровые облака, на сверкающие в бледном свете торшера ярко-зелёные крылья. Они были ярче света.
***
В обед нам принесли завтрак, потом мы спустились в бар, промчались по игровому залу, подышали свежим воздухом бассейна, снова пообедали, уже в местном ресторанчике. А затем пошли разбирать ночные покупки.
Вышло так, что на большинство встреч с Таниными друзьями мы «забили», пообщавшись по телефону и через Интернет, бегая вместо этого по отелю и зонам комфорта, а вот к себе на работу Татьяна решила всё же ехать, причём уговорить её написать заявление мне удалось с большим трудом.
– После отпуска я подумаю… – отмела она встречные аргументы, оделась в обновки, – Ну, как я?
– Шик! – я поднял вверх большой палец, – Пошли ещё в салон сгоняем, я тоже, кстати, зарос как медведь.
– Ты со мной хочешь поехать?
– Нет, Тань, у меня дела, – я развёл руками, – Карточку возьми только, держи, это вот твоя…
– И-и?..
– Ну и… в салон! Наводить «блеск». Кстати, загранпаспорт готов…
– Ты не говоришь всё, что хочешь. – она посмотрела на меня слегка обиженно.
– Ну… – мы знакомы всего…
– Вечность, – договорила она, изменив мои слова, – Просто я раньше была в другом месте, пока ты искал. Я сегодня вернусь как можно раньше…
– Я тоже постараюсь… – немножко напрягся и выпалил, – И мы никуда из номера не пойдём…
Она прижала ладонь к моей груди и склонила голову:
– Ты прямо сияешь сейчас. Ждал вечность и только сейчас смог мне это сказать? А чипсики будут?
– Мешок, – выдохнул я.
Естественно, в своём институте появление Татьяны произвело эффект бомбы.
– К чёрту ВУЗ, – с горечью жаловалась она мне, – Теперь до конца года будут шептаться, – она пришла раньше меня, не стала заказывать в номер, а приготовила из того, что было в холодильнике.
– А карьера? – я достал из-за спины два пакета чипсов.
– Я постараюсь… – нырнула в постель и протянула ко мне руки, – Давай мне! – я кинул ей пакет, сам сел рядышком.
Она забрала и мой пакет тоже, переложила на кресло:
– Верно говорят, что мужчины – вечные дети, ничего не понимают…
– Результат эмансипации, – я попытался развести руками, но в таком сиянии сделать это было невозможно, – Меня знаешь, что волнует?
– Что? – она слегка отстранилась.
– Мы отель не разнесём? Не спалим?
Она крепко обхватила меня.
Я видел Таню, нет, Тингрин сразу в двух формах, и это было удивительно. Иногда она или я начинали терять контроль, тогда второй обнимал его и своим теплом отменял начавшиеся изменения. Это было и странно и приятно, напоминало полёт, но при этом я чувствовал, что несу её, а иногда она несёт, поддерживая, меня. Я понял, что вдвоём мы сможем лететь вечно, никогда не останавливаясь и не приземляясь. Когда. Один несёт другого.
Нам в номер звонили с ресепшена, Таня прокричала в трубку, что у нас никого не убивают, бросила её, даже не положив.
Наверное, поэтому, когда мы съезжали, смешливые администраторы подарили Татьяне большого плюшевого зайца, а мне – маленького пластмассового щенка.
– А знаешь, – призналась мне моя Таня как-то утром, – Теперь я вижу тебя чётко.
– И я тебя тоже, – согласился я.
– Я, конечно, инстинктом чувствовала, что золотые – это ужас какой, но… У тебя одна только голова занимала весь номер…
