Репетируя ослепительную улыбку, Полина как-то пропустила момент, когда сменился сигнал светофора и очнулась слишком поздно, от того, что окружающие недовольно толкали её со всех сторон. Вот тут-то она почти и расхохоталась про себя: «Куда ж тебя несёт-то, милая? Дорогу перейти не в состоянии, а всё туда же – кавалеры, понимаешь, свидания! Сидела бы дома, вязала б носки! Ладно, соберись, тряпка! Сейчас будет следующая попытка, ты справишься!».
Поток машин с обеих сторон уже начал движение, не очень быстро, будто бы и машины устали за неделю. Полина уставилась на светофор, не желая и в этот раз пропустить зелёный, и секунду спустя увидела, как с противоположной стороны дороги, высокая девушка в тёмном пальто, игнорируя красный, очень медленно, будто задумавшись, начинает переходить улицу. Через секунду послышался визг тормозов, затем звук удара, и в разные стороны расшвыряло красную машинку и незадачливого пешехода. «Мать твою! Твою же ж мать! – невесело подумала хирург Полина Сергеевна, – Вот тебе и свидание!», и, уворачиваясь от потока машин и пешеходов, побежала по направлению к пострадавшей:
– Разойдитесь, да разойдитесь же, пожалуйста, я врач! И скорую вызовите, операторы хреновы, у вас телефоны для этого, а не для видеосъёмок!
Варе казалось, что она видит дурной сон. Очень плохой сон, который неминуемо закончится, оставив капли ледяного пота на лбу и металлический привкус во рту. Но закончится, не может же всё повторяться и быть таким похожим на уже пережитое? Нет, прямо сейчас она проснётся в своей кровати, в своём доме, потрясёт головой, прогоняя ночную напасть, сварит кофе покрепче, выпьет его, отправится на работу и там расскажет про сон коллеге Юльке. Юлька сначала будет в притворном ужасе отмахиваться от её истории руками, а потом согласится, что они точно заслужили по эклеру и объявит «Час безудержного бодипозитива». Так назывались их посиделки за десертами в офисном буфете, где заедались любые горести.
Варе казалось, что это не она сидит в разбитой машине, нелепо развёрнутой поперёк пешеходного перехода так, что людям, стреляющим злыми взглядами, приходится огибать её по произвольным траекториям. И не может быть, чтобы лежавшее чуть наискось от неё тёмным пятном раскинутое тело было человеком, которого Варя сбила пять минут назад.
Реальность тяжело навалилась вместе с холодом и звуками – мир снаружи грубо ворвался в салон, когда кто-то открыл дверь её машины. Этот же кто-то начал бесцеремонно ощупывать Варю с ног до головы приговаривая:
– Ты как, живая тут? Меня видишь? Пальцы видишь? Сколько пальцев? Голову закинь слегка. Есть аптечка? У тебя кровь из носа, надо останавливать. Да ты слышишь меня вообще?
– Она сама, она сама, сама, сама, сама! – неожиданно для себя тоненько взвыла на одной ноте Варя и поняла, что не может остановиться. Не может и всё, так и будет теперь постоянно повторять это «сама», словно заклинание от зла. Мозг отказывался принимать тот факт, что всё это – не сон, она убила человека. Внезапно её жизнь превратилась в кубик Рубика, который кто-то покрутил в руках ради забавы, смешав в случайном порядке цветные квадратики, но даже если Варе удастся собрать всё заново, как прежде уже никогда не будет.
– Так, здесь нос сломан, и ребро мне не нравится, но скорее ушиб. И шок, вколоть бы чего, но выживет, а у вас, что там, совсем плохо? – куда-то в сторону сказал голос, принадлежащий женщине, которая осматривала Варю. А потом она убрала руки, завершив осмотр, и Варя, потеряв опору, по-дурацки, как кресло-мешок, вывалилась из салона прямо на грязный весенний асфальт.
