Полина забыла про свидание, как только увидела аварию, и теперь её телефон разрывался, забитый пропущенными звонками и сообщениями, в которых смешались недоумение, ярость и щепотка озабоченности потенциального мужчины мечты. Отвечать Полине было некогда, и она решила, что разберётся с этим позже – всё равно видок был сегодня не очень, так может им вообще лучше встретиться летом? Чтобы хотя бы снега не было.
Сбитая женщина была без сознания. Полина аккуратно её ощупала, стараясь особенно не смещать. Судя по позе, с бедром дела обстояли плохо, лицо сильно поцарапано, даже возраст сложно определить, но одета дорого, это и Полине с её равнодушным отношением к моде было ясно. Без сотрясения точно не обошлось, однако, дыхание было на удивление ровным, едва заметным, но ровным. Строго запретив окружающим приближаться к жертве ДТП, Полина кинулась осматривать водителя.
За рулём обнаружилась молодая совсем деваха, пухлощёкая блондинка, чуть раскачивающаяся и смотрящая в одну точку. Пока Полина осматривала её, пытаясь придумать, чем вытереть кровь, текущую из разбитого носа, и определить, есть ли сотрясение у дурёхи, та вдруг заладила, как заведённая «Она сама, она сама, сама, сама, сама!», а совсем рядом раздалась сирена. Машина «Скорой помощи» подъехала через минуту, медсестра узнала Полину и удивлённо ей кивнула.
– Так, здесь нос сломан, и ребро мне не нравится, но скорее ушиб. И шок, вколоть бы чего, но выживет, а у вас, что там, совсем плохо? – крикнула Полина и встала, собираясь подойти поближе.
– Да смертельного вроде ничего, грузим, везём. С нами поедете, Полина Сергеевна? – спросила медсестра, направляясь к разбитому автомобилю.
И в этот момент дурёха-водитель кулем вывалилась из машины на дорогу. Полина не успела её поймать, потому что как раз сочиняла извинительное сообщение второму участнику несложившегося свидания. Она засунула телефон в карман, так и не нажав «Отправить», и, с усилием, подняла деваху:
– Да ну поехали, что ж теперь. И эту давайте заберём, не оставлять же её здесь.
Варя пришла в себя в «скорой», но всё происходящее потом пронеслось перед ней, как размытые отрывки какого-то фильма в жанре «ужасы», в котором у Вари не могло, не должно́ было быть, главной роли. В больнице ей делали бесконечные снимки рёбер и чего-то ещё, потом усталый и усатый пожилой полицейский долго заполнял документы, и терпеливо пояснял: несколько свидетелей дали показания, сообщив, что потерпевшая вышла на запрещающий сигнал светофора, а потому Варе никакая уголовная ответственность не грозит, легко отделалась. Но придётся заплатить штраф и, возможно, потерпевшая взыщет за лечение и моральный ущерб, а, может, и не взыщет, он не знает. Полицейскому хотелось домой, а Варя никак не могла понять, почему никто её не забирает в тюрьму. Полицейский злился и всё время повторял «Гражданочка». И она снова начала плакать, медсестре пришлось второй раз вколоть ей успокоительное. Потом она сообразила, что не знает, где её машина. Машину, оказывается, увезли на какую-то стоянку, и нужно было куда-то звонить и уточнять, но сил на это уже не было, и Варя всё равно бы ничего не поняла.
А потом появилась та женщина, что осматривала её на месте аварии, Варя узнала по голосу. Она положила Варе на лоб прохладную руку и строго сказала:
– Так, ну ты домой-то собираешься?
Варя собиралась домой, но не понимала, как попасть в свою деревню теперь, когда сама она в больнице, а машина на какой-то стоянке и неизвестно даже на ходу ли. Поэтому Варя плакала и плакала. Она плакала, когда Полина уточняла её адрес, пока вызывала ей такси, сажала её в машину и давала какие-то инструкции водителю.
