Перепады настроения. От депрессии к эйфории - страница 7

Позже я сформулировал свои ощущения точнее и назвал «Эффектом невидимки». «Эффект невидимки» – это когда человек не вызывает в окружающих никакой реакции. Ни положительной, ни отрицательной – никакой. Как будто он невидимка. Личность должна цеплять. Провоцировать на действия. Вызывать резонанс. Закручивать вокруг энергетические воронки и вихри. Удивлять, возмущать, вдохновлять, изумлять, побуждать к размышлениям. Личность – это всегда про индивидуальность. Про честность – принимать себя таким, какой ты есть «голенький перед зеркалом». Про желание менять мир вокруг себя. И пусть люди обсуждают, осуждают. «Собака лает, караван идет». Главное – оставить после себя след. Страшно – просто раствориться в пустоте, как будто тебя никогда и не было.

Люди считают всякую эксцентричность в великих делах – гением, в малых – безумием.

Э. Бульвер-Литтон, писатель

Из воспоминаний о юности самое неприятное – армия. В армию я идти не хотел. Мысль о том, что придется стать винтиком в системе, прогибаться код вышестоящее начальство была мне, как серпом по рейтингу. А для солдата-срочника любой дурак в форме – вышестоящее начальство. Когда я думал о серых одинаковых днях, которые мне светят, становилось страшно. Чем армия отличается от тюрьмы? Для меня ничем. И я решил косить изо всех сил. Но фокус не удался. Мама отправилась в военкомат и сдала меня. Военком был в восторге. Он пообещал мне самую веселую жизнь, какую только сможет организовать со своим административным ресурсом.

Меня отправили служить в Литву. В то время мы еще не знали, что Литва – это другая страна. Они только начали отделяться от СССР. Уровень ненависти к русским, особенно к тем, кто носит военную форму, в Литве маниакально зашкаливал. Когда нас везли куда-то на машине, местные метали в нас яйцами и выкрикивали оскорбления. В общем, литовская толерантность в то время явно отправилась в командировку в другую страну.

В остальном все было именно таким, как я ожидал. Одинаковые дни, заполненные идиотскими поручениями и командами, которые надо тупо выполнять. Жуткая дедовщина. Били нас, молодых да ранних, в основном ногами в живот. И это развлечение дедам никогда не надоедало. Сейчас, когда я думаю о том времени и пытаюсь понять, в какой фазе в тот момент находилось мое биполярное расстройство, понимаю, что я был в затяжной депрессии. Это была полная апатия. Я чувствовал себя, как зверь, которому нужно пережить долгую зиму, сэкономить внутренние резервы организма, чтобы дотянуть до весны. Но в глубине души я сомневался, что эта весна вообще когда-нибудь наступит. Мысли текли медленно. Каждое движение причиняло физическую боль не только потому, что все тело было отбито в драках, а потому что трудно было в принципе заставить себя двигаться. Казалось, я под какой-то чудовищной толщей воды, которая не пропускает ни света, ни воздуха. Неужели где-то там, за всей этой давящей массой есть нормальная жизнь? Неужели где-то еще есть веселые люди? Неужели еще остались те, кто умеет смеяться? А главное хочет?

В России к депрессии вообще странное отношение. Если человеку постоянно грустно, у нас это не считается болезнью. Это вполне нормально. Куда больше вопросов в нашем менталитете вызывают люди счастливые, улыбающиеся до ушей. Вот на этих смотрят и крутят пальцем у виска: «Ненормальные какие, надо же!» Если же признаться, что чувствуешь себя несчастным, в ответ услышишь: «Горе от ума! Не выдумывай!» или «Хватит себя накручивать!» или «Это все от безделья. Пойди мешки тяжелые потаскай, сразу повеселеешь!». От такой сердечной поддержки многие люди, страдающие депрессией, даже не догадываются, что она у них есть. Так и думают, что им тошно от лени или избытка ума. А ведь депрессия может коснуться кого угодно – особ королевской крови, людей с родимыми пятнами, победительниц конкурса «Мисс мокрая майка», пресвитерианцев, вегетарианцев, фермеров, живущих вдали от суеты мегаполиса, и даже танцующего миллионера. В армии же на ваше «Мне грустно» вообще наплевать. В петлю не залез, статистику не испортил, значит, все отлично.