– Ну что, чаровница, чем потчевать будешь?
От неожиданности Васена охнула, подняла глаза и замерла. Лукаво улыбаясь, на нее глядел добрый молодец. Глаза его были темно-синими, будто ночное небо, волосы черные, как смоль. Он был высоким, подтянутым и жилистым, видно было, что сила в нем недюжинная, но какая-то иная, колдовская. Как он к богатырям угодил, неведомо.
– Звать тебя как, чаровница, – усмехнулся молодец.
– Василиса, – прошептала девица, стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе. – Угощайся.
Она подняла кувшин с молоком и едва не разлила его на стол от волнения. Так вот как оно бывает, когда повстречаешь того самого, от которого убегать не хочется? Испугавшись своих мыслей, Василиса собрала все силы, чтобы подлить молока в кружку и не промахнуться.
– Я тебя прежде не видел, – мягко сказал темноглазый богатырь. Или не богатырь? – Я Ратислав.
– Ты чародей? – вырвалось у Василисы прежде, чем она подумала, что наверное, такое спрашивать не стоило. Особенно у того, от кого замирало девичье сердце.
– Вроде того, – как-то кисло усмехнулся Ратислав. – Правнук Кощея. Повинность вот отбываю за то, что меч прадеда в ужа превратил.
– Того самого? – охнула Васена.
– Того самого, – угрюмо подтвердил правнук Кощея. – Так ты кормить будешь пирогами али баснями?
– Ой! – смутилась Василиса, чувствуя, как безо всякой свеклы раскраснелись щеки. – Пирогами, конечно. Вот капустный, а вот с яблоком и грушей.
Она снова смутилась, вспомнив, как тянулась рукой из оконца. Поборов смущение, спросила свистящим шепотом у Ратислава, казавшегося ей более подходящим для этого вопроса, чем Настасья Филипповна:
– Они же не заповедные?
– Груши? – удивленно переспросил молодец и вдруг звонко засмеялся. – Нет, конечно, обычные. Кто же станет заповедные груши перед жилым теремом растить? Мигом сожрут! Они в другом месте растут.
– В каком? – заинтересовалась Василиса.
– В заповедном, конечно, – пробормотал Ратислав, доедая пирог. Он поглядел на Васену и, хитро прищурившись, спросил, – Хочешь, покажу?
Заповедных груш Василисе прежде никто не показывал. У женихов, что к батюшке свататься приезжали, все как-то просто было. Коли и привозили что, так уже сорванное, собранное в корзины. Даже диковинные цветы были уже не живыми, срезанными и замотанными в сырую тряпку, чтоб по дороге не завяли. А тут такое! Настоящие, волшебные. Мгновение поколебавшись, Василиса робко кивнула.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Ратислав. – Я зайду на рассвете, одевайся теплее. А пироги у тебя славные.
Он подмигнул и ушел, оставив Василису в растерянных чувствах.
– Дела-а, – прошептала где-то рядом Аленка. – Никогда не слышала, чтоб правнук Кощея смеялся…
Лукерья спешила за ведьмами, стараясь не упустить шустрых босоногих девиц из виду. Краем глаза заметила она, как скрылась Василиса с чаровницами за поворотом, а Луше, как оказалось, путь лежал прочь из терема. Ведьмы, весело переговариваясь, бежали к лесу, тому самому, где вынырнули из озерца они с Васеной.
Прежде казавшийся мрачным да неприступным лес теперь преобразился: приветливо шелестели деревья, а солнечные лучи путались в их кронах, веселыми пятнышками плясали на извилистой тропке. Луша и синие ягоды на кустах углядела, но рвать не стала. Всякая ведьма знает, в чужом лесу хозяйничать не след. Хотя ведьмы в академии были, прямо сказать, с причудами.
