– А я, стало быть, сотник Второго Читинского полка, – тряхнул чубом однофамилец Степана и, вглядываясь в сторону доносившихся воплей, добавил: – Ну вот и поручкались. А об остальном опосля договорим.
Я посмотрел в ту же сторону, что и сотник. Вагона за три от нас два здоровых казачины деловито тащили под вагон совсем молоденькую деваху. Судя по тому, что норковых шуб и прочих бриллиантов на ней не наблюдалось, то нетрудно было догадаться, что этим дяденькам от неё понадобилось.
– Вот курвы! – ожесточённо сплюнул в сторону Иван. – Изнахратят девку как пить дать. А того гляди и вовсе порешат. Девка-то вон как брыкается.
– Нашли о чём жалеть, сотник. Сейчас каждый, кому не лень, всю Россию нахратит, а вы про девку… – зло проговорил штабс-капитан.
– Оно, конешно, твоя правда. За всю Рассею я, могёт быть, и не отвечу. Силов не хватит, – почему-то перешёл на мужичий говор сотник. – А вот девку-то жалко. Какая у её опосля энтого дела жизнь будет? Ведь соплюшка совсем.
– Ваша правда, ваше благородие, – поддержал казака его тёзка Зимин. – Жизнь у девки будет не сладкая.
Сотник стрельнул в меня хитрым взглядом:
– Что, есаул, не спробовать ли нам выручить девку от позору?
В вопрошающем прищуре его глаз промелькнул безмолвный вопрос. Как у тебя, есаул, по части кишки? Тонка она или нет?
– Да запросто, – ответил я не колеблясь. – Вот только как мы своих дам без защиты оставим? Да и позицию бросать нельзя.
– Не сумлевайся, есаул. Тамбура мои казаки под прицелом держат. Ежели что, отобьются, – успокоил меня сотник. – Да и пойдём мы вдвох. Больше и не надобно.
– Есаул, вы как дети, право, – попытался остепенить меня штабс-капитан. – Мы ведь с вами дали определённые обязательства.
– Ничего, штабс-капитан, нам такие дела не впервой, – загорелся я азартом сотника. – Да и помирать я не собираюсь. Ну что, сотник, двинули?
Где перебежками, где ползком мы стали пробираться в сторону скрывшихся под вагоном казаков. Занятые грабежом, станичники не обращали на нас никакого внимания, да и надетая на нас казачья форма равняла всех под одну гребёнку.
Вот и нужный нам вагон, а вот и двое насильников…
Перепуганная насмерть жертва, устав сопротивляться, безучастно устремила свой взгляд в сторону леса.
Один из казаков держал девушку за руки, а второй, стоя на коленях и пьяно матерясь, пытался расстегнуть свои штаны, но, видно, от поднявшегося в штанах давления и переизбытка чувств у него ничего не получалось.
– Ты штой-то, кум, телиси? Неужто расхотел? Давай тады я первый спробую, – пьяно икнув, ухмыльнулся державший.
Но кум не желает уступать первенства и исступлённо продолжает борьбу с вышедшими из подчинения штанами.
Как ни странно, первыми нас заметила девушка. Безучастность в её глазах сменилась диким ужасом. Она увидела нашу форму и решила, что мы пришли на помощь своим товарищам.
– Вы что же это, станишники, удумали? – весело поинтересовался сотник.
– А ты хто? – недоумённо оглянулся державший девушку за руки.
Второй, увлёкшись борьбой с непокорными штанами, не обратил на нас никакого внимания. А зря.
– Просто прохожий, – ухмыльнулся Иван. – Вот хотел поинтересоваться, могёт, подмога требовается? Опять жа голихве у твово кума не слухаются.
– Ишь умник! Ступай откель пришёл! – ощерился казак. – Без ваших помотчей справимся.
– Ну, ты это, дядя, зря, не по-божески. Могёт, и другие-протчие тожа желание имеют, – продолжая веселиться, произнёс сотник, а его кулак смачно впечатался в челюсть единоличнику.
