Раз за разом ребенок лишается колоссальной доли того времени, что они с мамой проводили вместе. Больше никто не прибегает по каждому зову, грудь заменяется какими-то кашами, вокруг появляются ненавистные конкуренты, а все богатство, произведенное организмом, отправляется в унитаз.
Злиться – бесполезно. Мать не возвращается. И тогда ребенок начинает таить обиду. Таит он ее как физически (запор, частая тошнота, другие проблемы с ЖКТ), так и психологически (замкнутость, угрюмость, застенчивость). И в том, и в другом случае мы называем это «не переваривает».
Да и как такое переваришь?! Малыша заставили смириться с уходом матери еще до того, как он научился об этом говорить. А если уже и умел, его все равно никто не услышал. И больше он тему своей обиды не поднимал.
И не поднимает до сих пор, будь ему хоть двадцать, хоть шестьдесят восемь. Вся затаенная обида на мать (и отца порой тоже, разумеется) остается тихонько тлеть в душе пассивного агрессора, вырываясь мелкими, но частыми всполохами раздражения на все и вся вокруг. А в самой глубине затаился главный вопрос: «Как будто ничего не случилось, да?»
Рождение братьев и сестер
Когда я писала диплом на тему нежелания современных женщин иметь детей, я просила своих подписчиков в социальных сетях составить мою исследовательскую группу. В нее вошли люди с одной общей характеристикой: у них есть братья или сестры; при этом многие участники заявили, что имеют с ними отношения от нейтральных до плохих. Я сопоставила результаты с тем, что слышала от своих клиенток, бывших не единственными детьми в семье, и результаты совпали.
Наиболее частый вариант: если в семье двое и больше детей, отношения между ними не ладятся. Второй по частоте вариант: отношения похожи на детско-родительские, то есть разноуровневые, иерархические.
И оба эти варианта связаны не с отношениями между детьми, а с отношениями детей с их матерью.
Гнев ребенка на мать, родившую конкурента, зачастую не то что подавляется, он просто остается незамеченным!
В одном варианте мать настолько погружается в заботы о младенце, что забывает о старшем ребенке, и он, дабы совсем ее не потерять, вынужден подавить весь свой гнев.
В другом варианте мать стремится создать вокруг старшего ребенка позитивную атмосферу, не понимая, что у него произошло горе и он не знает, как с ним справиться. Вспышки ревности и злости старшего ребенка воспринимаются матерью как ее неудача в воспитании, ведут к гневу с ее стороны и вновь к тому, что ребенок выбирает вариант подавлять в себе боль, чтобы окончательно не лишиться матери.
В третьем варианте родители скидывают младенца на старшего ребенка, фактически делая его третьим родителем и – снова! – лишая матери.
Младшие же дети, вырастающие в пассивных агрессоров, живут в большом напряжении, вынужденные постоянно доказывать, что их не зря родили и что родителям не нужно было остановиться на одном ребенке.
Юлия, подписчица
Я живу с ощущением, что меня недостаточно. У меня трое сестер и брат, я – старшая.
Разумеется, говоря о том, что пассивный тип реагирования сформировался у агрессора еще в детстве, я не имею в виду, что уже в возрасте пяти лет он выдавал родителям что-то вроде: «Ишь, какие все умные». Способности к сарказму формируются вместе со способностями к рефлексии и сложному юмору (выше, чем «пукнул – посмеялся») в раннем подростковом возрасте. Это 10–12 лет. Мы часто можем видеть в зарубежных сериалах о подростках таких персонажей: от горшка два вершка, а сарказма, как у экранного Шерлока в его лучшие времена. Так вот, это как раз период знакомства с сарказмом и выводом пассивной агрессии на новый уровень.
