– Выражаю несогласие, – гордо задрала подбородок, но от резкого движения меня только затошнило, – кому надо, тот пусть и выходит замуж.
Старик еще больше нахмурился, а страж почесал блестящую макушку огромной ручищей с толстыми пальцами, на которых отчетливо виднелась грязь под ногтями. Меня от этого передернуло, никогда не любила грязнуль.
– Может, ее выпороть? – Предложил этот гад.
К счастью, папаша не совсем изверг, сразу отмел эту идею, но нашел более действенный способ свести меня в могилу:
– До вечера не корми, чтобы не сопротивлялась.
Вот тебе и заботливый родитель. В этом мире о психологии отношений и не слышали, как и воспитании, нормах санитарии, или банальном горячем душе. Хотелось заплакать и потребовать мою пайку сочного куска мяса, аромат от которого все еще витал в избушке.
Однако приходилось смотреть, как старик уходит, и глупо хлопать глазами, в надежде, что он сейчас вернется и скажет, что пошутил. Куда уж там, ушел и не повернулся, оставив меня голодать. Изверг!
– В туалет-то мне можно? – Посмотрела на лысого.
В ответ тот лишь качнул головой в сторону, указав на грязный кусок ткани, натянутый на тонкой веревке почти у самого потолка. Получалась эдакая шторка, которой и полы мыли, и руки об нее вытирали и, судя по пятнам, чего только с ней не делали. Жизнь ее помотала.
Лицо непроизвольно скривилось. Сразу представила, какой душок исходил от этого куска ткани. А что за ней может скрываться, приходилось только догадываться. Чтобы преодолеть путь до этой шторки, нужно было еще встать, а затекшие мышцы не хотели слушаться.
Пришлось прибегнуть к старому и проверенному методу, хорошенько постучать по ногам кулаком, и при этом вытерпеть удивленный взгляд лысого. Он от такого действия аж рот приоткрыл, сверкая деснами.
Ха, как бы он удивился, если бы я начала полы мыть. Вот уж, чего здесь по-настоящему не хватало, стопы буквально прилипали к поверхности обработанного дерева, собирая каждую соринку. Здесь и песок, и застывшая грязь, какая-то гнилая листва, маленькие камушки, которые первым делом впивались в кожу.
Шипя и фыркая, добралась до ужасной шторки, брезгливо отодвинула ее в сторону и громко возмутилась:
– Чума – болотная. – Рыкнула, узрев глиняный горшок, размером с приличный тазик.
Лысый тихо похрюкивал от смеха. Конечно, не ему жизнью предстояло рисковать, чтобы естественную нужду справить. В тот момент была не против даже просто сбегать в кустики. А осознав, что лопуховыми листьями здесь заменяли туалетную бумагу, искренне посочувствовала Линее, ее идея с побегом уже не казалась глупой. Все же быть съеденной медведем, не худший исход, когда на горизонте маячила дизентерия.
Повздыхала, поматерилась и махнула на все рукой. Бывали в моей жизни ситуёвины и похуже, два брака за плечами и лихие девяностые, а это вам не шутки. У меня ведь из родни только дед и бабка были, а мать свалила в закат к своему американ бою. Родного отца никогда не видела, он для меня оставался существом эфемерным.
Чего только в жизни не было, и самогоном торговала по малолетству, и пирожками на вокзале, а все к одному, деньги зарабатывала. С малых лет приходилось трудиться, да так и вошло в привычку, батрачить не покладая рук. Комнату в общаге получила в семнадцать лет по чистой случайности. Деда с бабкой не стало, а их участок и кривой домик быстро к рукам прибрали. Меня хотели забрать в интернат, но посмотрели, что на ребенка я никак не тяну, и махнули рукой.
