Но в один из дней Дракон услышал из грота хруст. Ему стало страшно: вдруг конец? Зеркало разбилось, грот завалило или вдруг против Дракона поставили щит, потому что он надоел своими попытками быть близко… Любое из этого положило бы конец мучениям зверя, но не случилось, и циановые вспышки продолжались. Тогда Дракон разъярился: беспомощность, слабость тела и бесконечные клубы мыслей раздражали его, болезнь и бездействие окружали тенями и приближали час прозрения…
В тот момент мимо плато проплывал остров. Дружественные силы послали его этой дорогой. На острове стояла школа, которую Дракон когда-то посещал. На ветру полоскался яркий вымпел с приглашением на Праздник Позабытых Истин. «Биииинго», – сыронизировал Дракон, который все еще ждал Проводника. Он устало зацепил остров когтем и тут же попал в волшебный сон наяву.
Дракон увидел себя средневековым монахом. Тот помогал всем, и каждое его дело продолжало нить добра. Так, пригретый монахом нищий указал ему на старика, у которого пропадал урожай тыкв. Старик был слаб и не успевал продать все, отвозя по две-три в соседнюю деревню, где был единственный рынок. Монах явился помочь. По дороге им встретился винодел и обменял несколько тыкв на излишки своего вина. Старик продал это вино дороже и быстрее своих тыкв. Монаху тоже перепало за помощь, и он накормил и напоил все братство. Вскоре винодел явился на исповедь и, памятуя доброе отношение монаха, захватил с собой побеги винограда для обители.
Лоза быстро разрослась на монастырской земле, и братья создали вино, что прославило их монастырь. Благодаря этой славе и спросу возник новый деревенский рынок, и крестьянам стало проще сбывать свой товар. Возросшая лоза, довольный старик, утешенный винодел, сытый нищий, счастливое братство, богатые крестьяне – гармония словно разливалась по миру от простых действий этого монаха, который не делал ничего сверхчеловеческого. Но на душе у него был мир, и он точно знал свое предназначение: служить и помогать, и целью его было благо.
Дракон открыл глаза и оказался в окружении жителей острова. Они лепетали на своем языке – хвалили его мудрость, красоту и силу, просто так, потому что видели ее и чувствовали. Ему не надо было доказывать это им. А Драконам уважение нужно как воздух для крыльев… Но тут он даже не почувствовал, как его эго млеет от этих слов. Его Эго исчезло. И существа острова, кружась вокруг, указывали на Дракона и радостно смеялись. Он недоуменно посмотрел на свои когти и вместо них обнаружил подол расшитого жемчугом платья. Оглядевшись еще, Дракон увидел себя юной Девой в нежном одеянии. Она как будто светилась и источала гармонию, совсем как тот монах. Только была без лысины и довольно хороша собой.
Дракон попытался выразить свое мнение относительно внезапности сего превращения, но мысли сбежали от него в сторону книжной полки, которую уже давно никто не прибирал. И эта сияющая Дева, а не Дракон, который вдруг исчез, расставила все книжки по местам, зажгла подсвечник, повесила драпировку, найденную тут же, и осталась весьма довольна созданной красотой. Жители острова поманили ее за собой, и всюду, где она проходила, возникал уют.
Дева этого даже не замечала – она творила по наитию. Спрыгнув с острова, она приземлилась на мягкую сеть, что плел Дракон из мыслей боли и любви. Завернулась в нее и почувствовала все тончайшие нити его переживаний. Она заплакала, а потом засмеялась: «Как забавно, когда рядом с хрупким стеклом вдруг оказывается огромный неуклюжий Дракон. Как вообще рискованно для волшебных Зеркал прятаться в темных гротах – мало ли кто сверху на них упадет. Зачем они прячут свою великую магию, если Судьба все равно приведет того, кого нужно».
