– ПРЕКРАТИТЕ! – заорал я. – Ребята, вы что это делаете?
Кларисса сердито зыркнула на меня.
– Скажи Майклу, чтобы не вел себя как жадный урод.
– Ой, уж кто бы говорил, – огрызнулся Майкл.
– Я здесь только для того, чтобы поддержать Селену! – закричала Кларисса. – Иначе я бы вернулась в свой домик.
– О чем вы говорите? – требовательно спросил я.
Поллукс кашлянул.
– Кларисса отказалась говорить с нами до тех пор, пока этот вопрос не будет решен. Она молчала три дня.
– Это было чудесно, – тоскливо заметил Трэвис Стоулл.
– Что еще за вопрос? – допытывался я.
Кларисса повернулась к Хирону.
– Вы ведь за все отвечаете, так? Мой домик получит то, что нам причитается, или нет?
Хирон поскреб копытом пол.
– Моя дорогая, я ведь уже объяснял: Майкл прав, домик Аполлона имеет преимущество. Кроме того, сейчас у нас есть более важные дела…
– Ну конечно, – рявкнула Кларисса. – Вечно находятся дела поважнее нужд детей Ареса. А мы изволь появляться, когда в нас есть потребность, делать все необходимое и не жаловаться!
– Это было бы здорово, – пробормотал Коннор Стоулл.
Кларисса сжала рукоять ножа.
– Может, мне стоит попросить мистера Д.?..
– Ты же знаешь, – перебил Хирон, уже начинавший сердиться, – что наш директор Дионис занят, ведь идет война. Нельзя беспокоить его из-за этого.
– Понятно, – процедила Кларисса. – Что скажут старосты? Хоть кто-нибудь из вас встанет на мою сторону?
Все резко перестали улыбаться, никто не смотрел Клариссе в глаза.
– Прекрасно, – Кларисса повернулась к Селене. – Прости, я не хотела втягивать тебя во все это после того, какую потерю ты только что понесла… В общем, я прошу прощения. У тебя, больше ни у кого.
Селена никак не отреагировала на эти слова.
Кларисса швырнула свой нож на стол для пинг-понга.
– Все вы можете сражаться в этой войне и без Ареса. Пока я не получу сатисфакцию, ни один полубог из моего домика и пальцем не шевельнет, чтобы вам помочь. Счастливо оставаться, погибайте, как знаете.
Старосты от изумления не произнесли ни слова, и Кларисса выскочила прочь из комнаты.
Наконец Майкл Ю проговорил:
– Ну и скатертью дорожка.
– Ты шутишь? – возразила Кати Гарднер. – Это катастрофа!
– Она блефует, – предположил Трэвис. – Ведь правда?
Хирон вздохнул.
– Задета ее гордость. Рано или поздно она успокоится, – неуверенно сказал он.
Я хотел спросить, какого черта Кларисса так распсиховалась, но глянул на Аннабет, и она одними губами проговорила: «Потом расскажу».
– А теперь, старосты, – продолжал Хирон, – прошу минуточку внимания. Перси принес кое-что, полагаю, вам стоит это услышать. Перси, прочти великое пророчество.
Аннабет протянула мне свиток. Он оказался высохшим и древним, я долго не мог развязать нитку. Наконец я развернул листок, стараясь не разорвать, и начал читать:
– Полукровка, отпрыск старейших догов…
– Хм, Перси, – перебила Аннабет. – «Богов», а не «догов».
– А, точно, – кивнул я. Все полубоги страдают дислексией, иногда я просто ненавидел это. Чем больше я нервничал, тем труднее было складывать буквы в слова.
– Полукровка, отпрыск старейших богов,
Шестнадцатилетие встретит, преодолев все препоны.
Я помедлил, вглядываясь в следующие строки, мои пальцы похолодели, как будто листок с пророчеством их заморозил.
– И узрит мир, в вечный сон погруженный,
Душу героя проклятый клинок пожнет.
Анаклузмос в моем кармане вдруг словно потяжелел. Проклятое лезвие? Хирон как-то сказал мне, что Анаклузмос принес печаль многим людям. Возможно ли, что я погибну от своего собственного меча? Что такое «вечный сон» мира, как не смерть?
