Глава 2
Лодка с упряжкой тюляк
В свое первое утро на архипелаге Тильдинна Брайзен-Фаулен проснулась перед рассветом, хотя легли они за полночь. Ее супруг мирно посапывал на ложе, выставив из-под одеяла пятки. Тильдинну разбудила вполне житейская причина – за ужином они пили белое игристое вино, и теперь молодой женщине понадобилось на горшок.
Ночная ваза обнаружилась под кроватью. Увы, снятая молодоженами за большие деньги комната была слишком маленькой, уединиться в ней было негде. Недовольно надув губки, Тиль некоторое время топталась с неудобосказуемым предметом в руке посреди апартаментов, затем представила себя со стороны – и рассмеялась. Хихикая, она уселась на горшок прямо там, где стояла. Плиссированная юбка ночного платья расстелилась вокруг женщины, словно венчик цветка, и скрыла под собой все. Только радостное журчание выдавало Тильдинну. Но Вальерд спал сном здорового человека с чистой совестью, а больше в комнате никого не было.
Вернув ночную вазу на место, Тиль обнаружила, что спать ей расхотелось. Поиски горшка, затем места, куда с ним приткнуться, затем волнение, как бы не разбудить мужа, – все это перебило сон. К тому же ночь закончилась, и серые предрассветные сумерки стремительно светлели. За окном проснулась и запела какая-то птаха – сперва неуверенно спросонья, затем все громче.
Тильдинна Брайзен-Фаулен, богатая горожанка, привыкла спать долго. Раз уж она поднялась до рассвета, так пусть это будет приключение. Тиль встряхнула Вальерда за плечо. Муж, не просыпаясь, заулыбался и заплямкал губами, возмутив Тиль до глубины души.
– Как ты можешь спать, Валь! – воскликнула она с негодованием. – Мы на архипелаге Трех ветров, здесь все не такое, как у нас, а ты спишь?!
– Сейчас я встану, сударь наставник, – пробормотал Вальерд. – Сию минуточку. Уже встаю… А?! Что?! Где…
Он вскочил с постели с колотящимся сердцем. Произошло что-то ужасное, непоправимое.
– Ты принял меня за мужчину, – горько сообщила ему молодая жена. – Как ты мог, Валь? Ты совсем, совсем меня не любишь.
В уголках ее прекрасных глаз набухли слезинки. Не так представлял себе это утро сударь Брайзен-Фаулен, в высшей степени не так. Но, может быть, милость супруги еще можно вернуть?
– Ах, Тиль, – сказал он как можно более проникновенно, – ну что за глупости! Я люблю тебя всей душой. Иди ко мне, дорогая, я докажу тебе свою любовь.
Увы и еще раз увы. Тильдинна не только не пожелала рассмотреть его доказательства, но обрушила на склоненную голову Вальерда новые обвинения – в эгоизме, бессердечности, низменности натуры и ограниченности чувств. Короче говоря, когда они выходили из дому, Вальерд был виноват на неделю вперед и прощен лишь условно. Условием было немедленное и беспрекословное подчинение всем желаниям супруги.
– И чего ты желаешь, Тиль? – покорно спросил Вальерд, кутаясь в плащ и дрожа на ветру. – Еще не работают ни магазины, ни лавки, ни рестораны, ни закусочные. Никакие увеселительные заведения. Слишком рано для… для всего.
Он подавил судорожный зевок.
Тильдинна огляделась. Вчера вечером она была взбудоражена самим фактом прибытия на острова и от волнения воспринимала окружающее какими-то цветными пятнами. Здесь все было чрезмерно красочным, как в театре. Золотистые вершины гор, подсвеченные уходящим солнцем. Голубая вода внутренней бухты, ставшая лиловой в сумерках. Даже ночь оказалась слишком черной, а среди черноты преувеличенно ярко сверкала россыпь огней на склонах – городок Бедельти. Шум ветра, запах моря, крики чаек – все, буквально все было непохоже на сдержанный и неяркий родной континент и сбивало женщину с толку.
