– Ваше величество, но это всё-таки пойдёт вразрез с рекомендациями его высокопреосвященства, – настаивал на чём-то герцог де Креки.
– Мой дорогой господин посол! Ну право слово, что такого в том, что одного молодого человека будет представлять другой? Вас смущает недостаточно высокий статус нашего друга? – Карл посмотрел на идущего в их сторону де Руже. – Мне кажется, что титулом и древностью своего рода герцог нисколько не уступит кандидату, которого предложил нам господин кардинал. И к тому же это всего лишь церемония передачи невесты по доверенности, как вы сами изволили выразиться. Итак?
Вместо ответа де Креки обернулся к одному из советников посольства, но тот лишь пожал плечами, предлагая согласиться.
– Герцог!
Вместо приветствий к цветущему от улыбки Бэкингему, король в дружеском жесте протянул обе руки к де Руже, при этом лёгким кивком указывая на де Креки, который тщетно пытался скрыть своё недовольство:
– Мы с господином послом только что уладили кое-какие формальности. И мы с ним пришли к общему выводу, что являясь представителем его величества короля Людовика, вы достойны представлять и его Единственного брата.
– Сир? – де Руже поклонился королю, при этом его выражение лица указывало на то, что он вовсе не был готов дать безоговорочное согласие.
Наверное именно отсутствие энтузиазма и радости по поводу оказания ему этой чести и стало спасением молодого генерала от неприязни и даже вражды к нему со стороны герцога де Креки. Сдержанно кивнув генералу, посол едва слышно пробормотал поздравление и отсалютовал бокалом вина только что избранному представителю герцога Анжуйского.
– Я хочу, а здесь мы едины во мнении с герцогом де Креки, – пояснил Карл. – Чтобы вы представляли Филиппа Анжуйского на церемонии передачи невесты. Друг мой, я несказанно рад, что вы согласны! – пылко и со страстью, которая выдавала в нём итальянскую и беарнскую кровь его предков со стороны матери, Карл обнял Армана де Руже, заключив его в объятия на несколько секунд.
Этот жест короля не остался без внимания со стороны придворных. И вот уже имя молодого французского генерала зазвучало в громких разговорах всех, кто собрались в зале, а через минуту пересуды о нём слышались уже во всех дворцовых коридорах, не прекращаясь вплоть до следующей сенсационной выходки короля.
– Для меня – это честь, Ваше величество, – произнёс Арман, сдержанно поклонившись Карлу после того, как тот выпустил его из своих объятий.
Не показывая, насколько он был ошеломлён этим назначением, Арман проявил должное смирение. Под давлением обращённого к его персоне внимания, завистливого со стороны одних, любопытного и даже уважительного со стороны других, де Руже чувствовал неодолимое желание немедленно скрыться. Не зря Франсуа-Анри предупреждал его накануне отъезда из Сен-Жермена, что роль посланника, пусть и чисто формальная, может оказаться гораздо более обременительной и даже будет сопряжена с более серьёзным риском, чем командование армией в настоящей войне. Да, что-то такое говорила им их троюродная тётушка – мадам де Ланнуа, когда напутствовала Армана после церемонии принятия королём его присяги в качестве военного атташе. И это она предупреждала его о том, что в дипломатии врагом не всегда является тот, кто сидит по другую сторону стола переговоров. Врагом может оказаться советник противника, и даже ваш личный помощник или друг. Враг может прикрываться доброжелательностью и заверениями в преданности.
