– Храмовая гряда, – повторил незнакомец, вслушиваясь, как звучат эти слова. – Храмовая гряда… Столько лет прошло, не мудрено и забыть. Последний раз я был тут, когда Шартэн-аэп-Келлах еще принадлежал Лафии.
Больше он не спрашивал, а Сгарди в разговор не тянуло. Странный, однако, гость пожаловал. Любопытно, к кому из них троих. Арвельд быстро пошел к россыпи, и в затылок ему дунул уже знакомый ледяной ветер. Оборачиваться не хотелось. Обернешься – а он так и глядит своим немигающим взглядом. И не то, чтобы пугающим этот взгляд был, нет… Просто люди так не смотрят.
У валунов россыпи Арвельд всё же не удержался и глянул назад.
На вершине было пусто. Камни разбросаны, как обычно, да кривая сосна. А незнакомца и след простыл.
Арвельд плюнул и ускорил шаг. Да так, что чуть вниз не скатился по своей россыпи.
Когда он подходил к деревне, уже казалось, что эта встреча во сне привиделась. Так, почудилось… Как вдруг Арвельд вспомнил, что земли Храмовой гряды и впрямь считались когда-то лафийскими.
Только было это лет двести тому назад.
II
Нигде ветры не шумят так тревожно и сильно, как в прибрежных соснах.
Год от года странствуют они по разным землям, а береговые деревья им – как кораблям гавань. Вот и ведутся там разговоры денно и нощно о всяких делах, что творятся в мире.
– …в полдень сцепились двое прямо у переправы, – Гессен перебирал клюкву, вытаскивая листья и мох из корзины, – один с юга, другой с запада. Вот и представь себе – в лесу тишина стоит, ни одна ветка не шевелится, а по реке целый смерч гуляет. Вороны с перепуга орут, брызги летят, пена, галька в разные стороны… Я их еле разнял.
– Из поселка кто-нибудь видел? – спросил Флойбек.
– Этого еще не хватало… Нет, конечно.
– А что не поделили?
– Да я так и не понял – дорогу, кажется. Так тот, что с юга, потом всё про пожары вещал. Будто много дыма он переносит, – Гессен помолчал, растирая в пальцах какой-то стебелек. – Дым, гарь, беды… Тяготы. На их языке это примерно так звучит – ну, на том, что ветрам слова заменяет.
Флойбек вытащил из корзины горсть ягод. Пожевал и сморщился.
– Ну и кислятина…
– Какая выросла.
– Откуда, ты сказал, второй ветер – с запада? А он что?
– А что он скажет… Там и раньше покоя не было, в мирные-то времена. Враждуют века четыре, это у них вроде местного обычая. А нынешний король молодого князя и вовсе ненавидит – очень гордого нрава правитель выдался. За словом в карман не лезет, на поклон не ходит, – Гессен вытащил улитку и осторожно положил на камень, – совсем от рук отбился, надо бы поучить уму-разуму. А князь Расин только из долгов вылез. Княжество нищее, и воевать не на что.
– А мы тут сидим, – заметил Флойбек, глядя, как улитка выползает из раковины.
– Вот именно… А мы тут сидим.
Флойбек встал, по-кошачьи потянулся и запрыгнул на высокий каменный парапет, схватившись за сосну.
– Корзину мне не спихни, – предупредил Гессен. – Собирать сам будешь.
– Вижу, вижу…
Внизу лежал залив, изрезанный скалами. Легкий ветер морщил воду. К востоку торчала из моря старая башня с остроконечной крышей, заросшей деревцами. За башней стоял корабль.
– Гостя-то видел?
– Видел, – коротко ответил Гессен.
– И что думаешь?
– Пока неясно.
Флойбек оперся о ветку, покачался, щурясь на море. Потом замер и издал тонкий, протяжный свист – вроде тихий, еле слышный, но со стороны рыбачьего поселка показалась стая белых птиц. Чайки закружились прямо над головой, хлопая крыльями. Флойбек свистнул еще раз, и птицы с криками разлетелись в стороны. На тропу с гулким звуком шлепнулось несколько густых белых пятен.
