Читать онлайн Владимир Малый - Первая школа жизни, или Отличная общага

Первая школа жизни

или

Отличная общага

Когда-то давным-давно, спустя пару лет после выпуска из университета, я решил перенести на бумагу все значимые студенческие воспоминания, которые еще были в полупустых закромах моей памяти. Почему именно студенческие? Пусть тот, кто скажет, что студенческие годы жизни не самые беззаботные, искрометные и богатые на впечатления, первым бросит в меня камень! А потом разбежится и ударится о ближайшую стенку!

Так вот. Работал я тогда (как и многие молодые инженеры), образно говоря, за бутерброд и на стаж. Но и времени свободного на рабочем месте было не то, что бы с избытком, но хватало. И я принялся писать. Писал, как мог, как, в свое время, научили в школе. Что в деталях не помнил сам, спрашивал у друзей и товарищей. Кое-что (не стану греха таить) додумывал. Но таких моментов было очень мало…

Недавно я вспомнил о своей книге, отыскал ее и перечитал. Что вам сказать по этому поводу? Манера написания такая, что буквально кровь идет из глаз!

Произведение определенно требует правки (одних только многоточий до тысячи – одного не хватает). Но как же здорово, что в свое время я не поленился и заархивировал свои и коллективные воспоминания! Окунуться в золотые деньки – дорогого стоит! Тем более, что за прошедшие годы, которые уже начали складываться в десятилетия, я действительно позабыл чуть ли не половину моментов. А воскресив их при прочтении, вспомнил и кое-какие сопутствующие: параллельные и перпендикулярные случаи из студенческой жизни.

Дочитав до конца, я понял, что большей частью буду дополнять, а не изменять плоды творчества молодого воодушевленного своей идеей инженера (ну, процентов шестьдесят многоточий все же уберу, а вот остальные к месту и не к месту поставленные знаки препинания оставлю, пускай, это будут авторские знаки; тогда я считал их уместными). Надеюсь, мемуарные вставки старпера не перебьют изначальный мальчишеский задор.

И, да, пускай манера повествования и многочисленные корявые диалоги вас не смущают: именно так и разговаривали между собой мальчишки, которые от скуки любили играть в: «е**ни товарища в плечо».

Чувствую, что введение в обновленную книжку подзатянулось. Обрубаю его и перехожу, наконец, к самому произведению!

Читайте, узнавайте себя, своих друзей и близких. Окунайтесь в глубокий омут памяти. Ведь даже в самом тихом – немало чертей. Приятно вам поностальгировать!

Какая же, все-таки, интересная штука – человеческая память! Она в тончайших деталях может запомнить тот или иной момент, и в то же время абсолютно не оставить информации хотя бы о том, в каком конкретно году он произошел. Так случилось и с этими воспоминаниями о жизни в студенческом общежитии. Память моя в большей степени ассоциативна, и все случаи связаны в основном с действующими лицами и местом действия, а не со временем. Кое-что я, конечно, могу датировать более или менее точно, но в большинстве своем все эпизоды общажной жизни кружатся в памяти, как кусочки мозаики в калейдоскопе. Может, поэтому мой рассказ и не выглядит каким-то целостным произведением, но все составляющие его мини-рассказики нанизаны на одну нить – нить Ариадны, медленно, но верно выводившую нас (меня, моих друзей и товарищей) во взрослую (порой, очень и очень непростую) жизнь, первой остановкой которой и была наша Отличная общага.

Как я уже намекал в введении, люди, которым в свое время посчастливилось быть студентами, не задумываясь, подтвердят, что годы студенчества были одними из лучших лет их жизни.

Когда мне еще не было и четырнадцати лет, я, чтобы лечить зубы, был вынужден ходить в детскую поликлинику – (как мне тогда казалось) одно из худших мест для ребенка на свете. Когда я попал туда в первый раз, первый – из тех, что мне запомнился, то меня удивили подлокотники старого советского стоматологического кресла, вот эти вот полупластмассовые. Они были ободраны до железа. Это в детской-то поликлинике, крохотными ручонками…

И вот именно в этом кабинете с покалеченным креслом я впервые услышал эту фразу о золотых студенческих годах. Ситуация и обстановка были близки к шоковым, и фраза проникла в самые глубины подсознания. Я ей тогда не поверил. В этом кабинете всегда врали или приуменьшали: «Будет совсем не больно» или «Будет чуточку больно, но недолго» (не врал только рисунок, на стене у кабинета, где была изображена плачущая лисичка с перевязанной щекой).

Но и из правил бывают исключения! Фраза о студенчестве, оказалась правдой. Как минимум, в моем случае.

I. Дано:

Студент. Кто это? Студент, на мой взгляд, занимает отдельную социальную нишу. Студент в этом плане почти как БОМЖ (а что? у студента тоже постоянно нет денег, он часто голоден, но при этом «навеселе»…). И то, и другое по большому счету – состояние души.

Что упало у студента – то упало на газетку…

Студент может идти по центру города и с утра пить пиво, и никто адекватный косо на него не посмотрит: ведь это ж студент! Ему простительно!

Студент может неделю не спать – учиться, а сразу же после сдачи – ночь напролет куролесить. Скажете, что это за пределом человеческих возможностей? Соглашусь. Но студент так сможет! Это не говорит о том, что студент – не человек (хотя некоторые преподаватели со мной и не согласятся), он человек, просто, до поры, до времени – очень и очень особенный.

***

За окошком мелькали деревья, сразу же за ними – поля, бескрайние южнорусские. Теперь, при виде этой картины, мне непроизвольно вспоминается анекдот-тост, который я впервые услышал курсе на втором родного радиотехнического университета: «Когда на Ставрополье рождается девочка, ее отец садит дерево, а когда девочка становится девушкой легкого поведения, он это дерево выкорчевывает… Так выпьем же за бескрайние ставропольские степи!». Позднее слышал я этот «шедевр» еще несколько раз, и, в зависимости от компании, степи загадочным образом превращались то в донские, то в кубанские, но суть всегда оставалась неизменной. Все-таки радиотехнический университет… нехватка девушек в жизни и в быту ощущалась довольно остро.

Сейчас, оглядываясь назад, я уже не удивляюсь тому, как в большинстве своем странно мы веси себя по отношению к противоположному полу. В норме вещей было однозначно обоснованно и, потому – громогласно сетовать на жесточайшую физическую нехватку женского внимания. И, в то же время, абсолютно ничего не делать для изменения ситуации к лучшему.

Так вот, ехал я вдоль этих степей учиться в славный город Таганрог. На тот момент мне было уже почти восемнадцать давно хотелось почувствовать себя более или менее независимым человеком.

Итак, машина отечественного производства катит по трассе Ростов-Баку в сторону Ростова, везут меня во взрослую жизнь отец и крестный. Оба они профессиональные водители и все дорогу, занимающую меньше трехсот километров, травят столетние шоферские байки и чрезвычайно жизнерадостно и заразительно смеются над каждой. Баек этих было примерно по одной на километр, но запомнилась, почему-то самая первая и бородатая.

Проселочная дорога. Передвижной пост ГАИ, сержанты смотрят на приближающееся облако пыли, в котором вырисовывается силуэт автомобиля. Останавливают лихача, смотрят на машину: автомобиль грязный, без номеров… дальше ничего увидеть они не успевают, потому что распахивается дверь, выскакивает из нее мужик и с огромными круглыми глазами кричит:

– Вы тут стоите жопы чешите, а там ВАШ сбитый лежит, но живой еще, я в машину побоялся затаскивать – вроде позвоночник перебит.

Сержанты:

– Да где там???

Мужик показывает в сторону, откуда приехал:

– Километрах в двенадцати отсюда!!!

Гаишники прыгают в служебную машину и на всей скорости едут в указанном направлении, проезжают около десяти километров и видят у обочины сбитого машиной козла.

Естественно, ни ушлого артистичного водилу, ни его машину найти им после так и не удалось…

Наконец, приехали.

Старое здание из красного кирпича, состоящее из трех секций, каждая из которых насчитывает что-то около четырех этажей (первый этаж кое-где очень легко спутать с подвальным). Куча молодых людей вокруг: мальчики, девочки и нечто среднее между теми и другими…

Легко можно встретить на улице (в центре города) полуголого человека: студента или отдыхающего, Таганрог еще и курортный город. Конечно, море здесь мелкое и каждое лето цветет, но именно это в нем ценят отдыхающие с севера, уверяющие, что эта зелень обладает многочисленными лечебными свойствами.

Подписал я бумаги на заселение, уточнил номер комнаты и путь к ней – двинулись. Идем по коридору, повернули, спустились по лесенке, идем дальше, повернули, еще раз спустились, появляются мысли о подвалах, катакомбах, казематах и прочих подземных прелестях. Наконец, начали подниматься.

Второй этаж. Вот она дверь комнаты. Когда-то она определенно была покрашена. Скорее всего, в белый цвет. Когда-то очень, очень давно. Номера на ней нет, но зато есть номера на обеих соседних дверях. Дверь хлипкая и по трещинам на ней видно, что два или три раза ее пытались выбить, скорее всего, небезуспешно. Как оптимист по натуре, я думаю, что прошлые хозяева, видимо, были несколько рассеяны и теряли ключи. В ближайшем будущем соседи по этажу рассеют облака моей детской наивности. Открываем дверь – настоящая мусорка, разве что пахнет немного лучше, и крысы по полу не бегают. Параллельно возникают два немых вопроса:

1. Может, все-таки ошиблись номером?

2. А здесь точно можно жить?

Спустя три часа большая часть хлама была уже выброшена, и можно стало рассмотреть саму комнату. Пара необычных на вид, но явно прочных двухъярусных кроватей, однозначно собранных из четырех обычных, стояли слева и справа от единственного в комнате окна.

Поскольку я был первым жильцом этой комнаты, то занял ту койку из нижнего яруса, что меньше скрипела. На ней был матрац, который я сдал кастелянше, а взамен получил другой – точно такой же. Как потом оказалось, новый матрац можно было получить, не сдавая старого, и спать себе дальше на двух, но я тогда до подобной аферы не додумался. У изголовья кроватей стояли две полуразвалившиеся пустые деревянные тумбочки с открытыми дверцами, три стула и стол. Вот и вся мебель. Как оказалось после, данная обстановка была чуть ли не шикарной: у моего одногруппника в комнате был всего один стул, да и тот практически случайно привез кто-то из соседей. Ребята месяца два обходились перевернутым ведром, пластмассовым ящиком, явно предназначенным для хранения бутылок и занятым у нашей комнаты табуретом. Уже потом родители кого-то из соседей по комнате подвезли все необходимое.

Но вернемся к моей первой комнате: на обоях на уровне первого яруса одной из кроватей были нарисованы карандашом горные вершины и написаны несколько строчек из песни Высоцкого – это было вторым светлым пятном в начинающейся рисоваться общажной картине. Первым пятном оказался довольно обширный козырек расположенный прямо под окном. Я сразу же убедился, что вес человека тот без труда выдерживает. Воображение рисовало картину, на которой изображался я в шезлонге, загорающий на этом козырьке практически в центре города… Правда, на козырьке сразу же обнаружилась куча всяких ненужных предметов, которые годами выбрасывались из окон общаги, но мое воображение победило, в мечтах козырек был как минимум не грязным. Несколько позднее история добавила немного тусклых красок в это светлое пятнышко: дело в том, что в 2002 году в общагах еще не было турникетов на проходных, да и сами проходные закрывались нечасто, и не более чем на три-четыре часа. Но в середине осени даже три часа – это довольно-таки много, особенно ночью. А козырек, в купе с решетками на соседних с ним окнах, оказался самым удобным местом для проникновения в спящее общежитие. Даже и не знаю, сколько ночей нас будил стук в окно…