Дальнейший путь запомнился плохо. Мы шли, шли и шли в полутьме. Никаких фонарей у нас не было, а единственным источником света служили светляки, которые поддерживал кто-то один из оруженосцев и рыцарей, не забывая постоянно сменять друг друга. Первый круг, оно конечно, первый круг, но попробуй, поддерживать заклинание первого круга в течение нескольких часов? Тут и маг спечется… пусть и со скуки.
Наконец мои выбившиеся из сил спутники устроились для сна, сидя привалившись друг к другу, чтобы не ложиться на каменный пол. Я остался сторожить. Отдохнул, пока без сознания валялся.
Темноты я не особо боюсь. Выждав, пока все заснут, я присел у стены и развеял светляк. Толку от него все равно нет. Что-то под ногами подсветить он может, но притаившегося в темноте врага с его помощью не заметишь, пока нос к носу с ним не столкнешься. Так зачем ману тратить? К тому же у меня есть два отличных уха, а в этом подземелье любой звук порождает сильное эхо.
Копошение и шум в темноте я проигнорировал. Шел он со стороны улегшихся остатков отряда и подозрительным не выглядел. К тому же скоро в туннеле появился приглушенный светляк, вырвавший из темноты фигуру Бахала.
– Что-то не спится, – признался он, устраиваясь передо мной. – Дай-ка лучше свою руку. Нужно сменить повязку.
Из сумки, прихваченной наемником, появился льняной бинт и склянка с вонючей противоожоговой мазью, чей запах чувствовался даже через плотную пробку.
– Займемся твоими боевыми ранами. – В свете светляка блеснул длинный нож. Срезав узел старой повязки и размотав бинты, Бахал внимательно изучил мою левую руку.
– Промыть бы, но воду надо беречь, – посетовал он, силясь что-то разглядеть сквозь слой мази.
– Все нормально, – я пошевелил пальцами, повращал кистью, – почти не болит.
– Славно. С настоящим посвящением, Гарн, – губы Бахала исказились в мрачной усмешке. – Первый ожог, он как потеря девственности. Мальчик становится мужчиной. Теперь ты не какой-то гладкокожий, а настоящий рыцарь.
Я молча вернул ему кривую усмешку. Да и ожог у меня далеко не первый, что в этой жизни, что в той. Успел уже ошпариться, когда на турнире пажа другой команды из разбитого «Бунтаря» вытаскивал.
Но старое поверье, что рыцарь без ожогов – это не рыцарь, продолжает жить и здравствовать. Все, кто связан с паро-магическими големами, рано или поздно получают от них свою печать. Многие неоднократно. Мне, можно сказать, повезло – отделался левой рукой. Да и ожог небольшой, только кисть. В прошлом будущем я носил на себе десятки таких печатей, но все они были достаточно мелкими. Из-за чего я считался тем еще везунчиком.
На некоторых старых рыцарей без содрогания и не взглянешь, столько на них ожогов да шрамов.
Наложив на ожоги новую порцию приятно холодящей кожу мази, Бахал начал ловко накладывать свежую повязку. В нос шибануло запахом дёгтя и целебных трав.
– Удивлен твоим спокойствием на фоне нашего поражения.
– Говори честно – полного разгрома, – поморщился я, мысленно коря себя за провалы в памяти. Вспомнить бы про ласса Сидмана заранее! Можно было бы организовать магу разбойное нападение на улицах Степного Стража с летальным исходом. Либо что-то другое придумать. Да хотя бы найти способ если не убить или пленить, то оставить мага в городе. Подкрепления там собирать или еще зачем.
Единственное, чего не стоило бы делать – рассказывать о своих подозрениях генерал-адъютанту. Доказательств у меня не было, а ласс Сидман был правой рукой графа, даже другом. Мое слово против его – результат очевиден.
