Первоградские хроники - страница 34

Когда же один из его невольных слуг сообщил о том, что нуклеары взяты под усиленную охрану, Бу растерялся и созвал друзей на краткую встречу. Он не пожалел об этом. Харкающий Паслен настоял на разговоре с Джоном Изопфеноффым, чтобы определить, можно ли ему доверять и заручиться его содействием. Ему он казался таким же психом, как и сам Паслен. И несмотря на то что Придонный Вазоратум горячо высказывался о необходимости опоить и старого энергетика, остальные возражали против этого. Было известно, что Джон, по сути, единственный настоящий землянин. Более того, немногие знали и то, что надзиратель энергетических сетей мечтал вернуться на родную планету и недолюбливал космический город. Если он даст согласие, Константин Бу сможет поручить ему техническое обеспечение задуманного.

«Господь Всеблагой, как же я раньше об этом не догадался!» – Главный агроном увидел выход из патовой ситуации.

Во всех секторах Первограда где-то на задворках городской жизни нашли себе приют застопоренные дети. Изгнанные из родных семей, застывшие обретали новое рождение с помощью Голоса. Они селились в заброшенных помещениях на окраинах сектора, которые после кропотливой отделки могли соперничать по комфортности с покоями квартальных панов-управителей. Разумный город называл их Убежищами, и его воспитанники знали, что так оно и есть. Год за годом Primourbem помогал находить оборудование, книги, оружие и даже роботов – все, что способствовало нормальному существованию выброшенных из общества человечков. Окраинцы не пытались разобраться, что за маленькие существа живут рядом с ними, редкие патрули охранителей не придавали большого значения «детям бедноты». Так, постепенно, сложилось, что в каждом из четырех секторов незримо обитали около трехсот городских подкидышей. Они взрослели, учились, раскрывали в себе диковинные таланты, но никогда не росли. Канув в безвестность первоградского водоворота, они считались погибшими в некогда родных семьях, о них старались забыть, как о позорном грехе.

В первый год, когда Лиза Руднак еще осваивалась в общине таких же, как она, существ, девочка с испугом шарахалась от встреченных ею знакомых из прошлой жизни. Но в ребенке их голодранских кварталов, одетом в перешитый комбинезон работяг, никто не узнавал дочь пана-управителя. Как-то Лиза увидела даже свою мать в срединных кварталах, но уже тогда она четко помнила наставления Советника:

«Если увидишь кого-нибудь, кто был тебе близок в прошлом, маму, братьев, кого угодно, не вздумай подходить к ним. Ты погубишь и себя, и человека, с которым попытаешься заговорить!»

Тогда новая застывшая прошла в двух шагах от Стефании, глядя мимо людского потока стеклянно-наглыми глазами вороватого ребенка голытьбы. Вернувшись в убежище, она не плакала. Почти. С ней вновь заговорил Советник Не-Тут. Он ей рассказал то, что Руднак поняла самостоятельно, беседуя с другими застывшими. Глас был не Богом и даже не одним из его ангелов, с детьми, страдающими от редкой аномалии, говорил сам Первоград. В глазах Лизы это было гораздо удивительнее, тем более что все живущие в этих коммунах, по сути, и являлись ангелами-хранителями Града разумного. Он был умен, но беспомощен без не-детей.

За прошедшие десять лет, оставаясь внешне девочкой из бедной семьи, Руднак продолжала учиться, благо Советник Не-Тут делал все, чтобы вновь поступающие имели доступ ко всем интересующим их знаниям. Как и большинство несуществующих в секторальном мире не-детей, бывшая знатнорожденная освоила два ремесла: военное и цивильное. Лиза получила навыки шпиона-дознавателя, а в качестве гражданских навыков приобрела специальность инженера-энергетика. Как правило, «мирная» специальность использовалась исчезнувшими из первоградского социума для организации жизни в Убежищах. А все, что было направлено на служение космическому городу, имело статус военных профессий.