«Ага, у тебя один твой горбатый диван чего стоит! Без боков останешься!» – Захар шутил, не улыбаясь, – «Давай работать, а там разберёмся…»
В перерыве Захар разыскал своего бывшего друга Виктора, по кличке «Мессия», который теперь возглавлял один из смежных отделов института. Кличку свою Виктор получил в институте ещё в молодые годы с лёгкой руки тогдашнего директора. Тот, читая заявление о приёме на работу молодого специалиста, был очень изумлён, и, громко смеясь, произнёс в присутствии работников ад- министрации: «Нихрена себе, с кем работать приходится: с мессией!» Дело в том, что дед и бабушка Виктора были глубоко верующими людьми. И, по невероятной иронии их нелёгкой крестьянской судьбы, деда звали Осипом, а бабушку – Марией. Соответственно, своего новорождённого первенца, будущего отца Вити, они по взаимному со- гласию назвали Иисусом, испросив на то предварительное благословение деревенского священника. Священник, поразмыслив, благословил их, строго наказав при этом отчитать сорок раз молитву, раскаиваясь и прося прощения за то, что младенец был зачат самым традиционным, «порочным» способом. Никто не решался спросить Виктора, принесло ли святое имя счастье в жизни его отцу, Иисусу Осиповичу Шмыге, прожившему всю жизнь в «непостижимой умом» русской глубинке. Но друг Захара, Виктор Иисусович Шмыга, по кличке «Мессия», натерпелся за свои сорок лет немало всяких неудобств из-за доставшегося ему отчества. И будучи уже взрослым мужчиной, не решился сменить его лишь из-за уважения к своему покойному батюшке, да ещё из-за страха возможного возмездия со стороны истинного Сына Божия.
Захар с Виктором сели перекусить вдвоём за столиком в небольшой институтской столовой.
«Ты какой-то озабоченный в последнее время ходишь. Случилось чего?» – первым начал разговор Виктор.
«Да нет, так, не выспался», – соврал Захар, не поднимая глаз на собеседника и делая вид, что очень сосредоточен на всасывании висящего у него на губе длинного листка морской капусты из салата. Немного пожевав и подумав, он всё-таки решился спросить то, что его волновало.
«Слушай, Вить, а у тебя в отделе не работает, случайно, никто из мужиков по имени Мефодий?»
Виктор, вначале без тени улыбки на лице, поднял глаза кверху и, загибая пальцы на руке, будто вспоминая, стал перечислять:
«Таак, Аристарх есть… два Евлампия есть… Христофор… а вот Мефодия ни одного, блин!» – тут он уже открыто расхохотался.
«Захар, у тебя что, ремонт дома? Ты клея нанюхался? Какой Мефодий, ты о чём?!»
Захар на этот раз не разделил иронии друга. «Ну чего ты ржёшь? Ты ж там на планёрки всякие ходишь в администрацию, ну и так… может, слышал где? Надо человека одного найти…» Видя нехарактерную для него абсолютную серьёзность давнего товарища, Виктор, пережёвывая «фирменную» столовскую гороховую кашу, посмотрел в глаза Захару, и, нарочито громко вздохнув, ответил:
«Нет, ты вправду очень странный стал, Захар! Мы с тобой в институт вместе работать пришли. Ты, как и я, каждую собаку тут в лицо знаешь. Много ты у нас за эти годы „Мефодиев“ встречал?»
Захар уже пожалел, что затеял этот разговор. Он постарался поскорее «замять» его.
«Ладно, всё, проехали!»
Уже поняв, что результата он здесь никакого не получит, Захар «на автомате» добавил:
«Как сам, как детишки? Давно не общались».
У Виктора была всего одна дочь. И Захар это прекрасно знал. Поэтому Виктор, уже всерьёз озаботившись непонятным ему процессом, происходящим с его товарищем, спросил:
