– Мне показалось, вы человек одинокий… И добрый…
– С чего вы взяли!.. – Дернулся Константин Валерианович.
Он очень не любил, когда кто-то пытался зайцем проехаться на его строго охраняемой доброте.
Ветер задрал полу халата старухи, Крестелевский заметил штопку на обеих коленках ее рейтузов и ему стало стыдно за свою несдержанность…
– А Саша, я вижу, вас узнал… Это ваши ребята летом покалечили солдат?
– Какая разница, кто проучил негодяев.
Лидия Ивановна продолжала упорно наблюдать за выражением лица странного незнакомца… Крестелевский не отвел глаза.
– Вы же богатый. Берите Сашу. Сделайте божеское дело. Не прогадаете…
Новый год усыновленный Крестелевским мальчик со шрамом встречал в его холостяцкой квартире вместе с личной воспитательницей и ее двумя дочерьми– подростками. Называл Константин Валерианович мальчика солидно: Александр Константинович. Саша называл приемного отца – Папа. Фамилия у Саши осталась своя, детдомовская – Беловежский.
Крестелевский собирался праздновать Новый Год на даче у Приказчикова, только что вынужденно вышедшего в отставку генерала из МВД. У него должны были собраться особенно близкие друзья-ветераны правоохранительных органов, с женами. Предстояло познакомиться с молодым полковником Черепыхиным Михаилом Самуиловичем, преемником Приказчикова. Менялся начальник, но не прерывались узы дружбы и взаимовыручки. Прикрытие бизнеса Крестелевского в лице еще молодого полковника имело даже свои преимущества. Свежее мышление, большая активность по причине еще не обеспеченного будущего, все это было на руку Константин Валериановичу. Неожиданностей не предвиделось. Заказан был цыганский квартет, гуляй – не хочу. Но вернулся Константин Валерианович из гостей что-то рановато. Еще не было и десяти часов.
Себе Крестелевский приказал считать, что причиной столь раннего ухода из дома Приказчикова, было желание встретить Наступающий год в кругу своей семьи. Да, да! Только та! С появлением маленького Саши у него тоже образовалась своя семья, усеченная, без женщины, но семья! Домашние новогодние праздники отныне следовало проводить дома, а не шляться по чужим людям.
Вставив ключ в замок, Константин Валерианович прижался ухом к дверям. Воспитательница Саши, Ирина Васильевна, играла на рояле Собачий вальс. Дурашливо отплясывая, дети громко топали и хохотали до поросячьего визга. Он рад был возвращению в семью, но спокойствия на душе не было.
– Что стряслось, – забеспокоилась молодая кухарка Ксения, принимая в прихожей шубу Крестелевского… – Константин Валерианович, да на вас лица нет… Опять сердце? Давайте-ка прилягте на диванчик. Я вам шиповничка заварю… Давленьице померяю…
Дети неожиданным появлением Крестелевского скорее были удивлены, чем обрадованы. Нет, улыбки их не погасли, но дурачиться ребятишки перестали. Ирина Васильевна и девочки, выстроившись в линеечку, дежурно улыбались, наблюдая, как Саша, Александр Константинович, с разбега повис на шее приемного отца, мешая снимать вязаную безрукавку.
– Па, Марат Ерофеевич приходил. Просил завтра с утра позвонить и передал поздравления. А мне дал водяной пистолет. Мне так нравится…
Крестелевский несколько смущенно поеживался. Он еще не привык к "телячьим" нежностям ласкового ребенка. Веселье вернулось к детям, когда была вскрыта большая коробка дорогих игрушек, принесенная хозяином. Крестелевский, вняв настояниям Ксюши, полежал немного в кабинете на диване. Полистал газеты. Потом послонялся по квартире. Устроился в кресле в углу просторной гостиной, под роскошным кустом "чайной" розы, как-то подаренной Ксенией ему, холостяку, в день рождения… "Для уюта".
