Забавно… Порвав, штаны, лазая на дворовый тополь, Александр Константинович тут же бежал доложить о своей провинности Ирине Васильевне или Ксении, кто был дома. С тупой покорностью выслушивал он неизменную нотацию на тему об аккуратности. А про себя думал, счетовод сопливый, вот и еще можно записать на свой счет очки в извечной игре детей со взрослыми в послушание, оборачивающееся в итоге ласковой похвалой. И найденную на улице монету Александр Константинович немедленно нес домой. Нес, заранее зная, что монету позволят ему оставить себе. На мороженое. Да еще добавят на вторую порцию, – "за честность". Забавно…
В тоже время, когда, в порядке пробы сил, во дворе на него напали пятеро пацанов и произошло нешуточное побоище, об этом бедовый Александр Константинович не проговорился даже отцу. А ведь заводиле своры кирпичом, прицельным, жестоким ударом Саша сломал нос, да еще, в ярости, едва не задушил… Вот еще и с тормозами у сорванца не лады.
"Бедное дитя природы"… – Вздохнул Крестелевский. Сколько раз наблюдал он в своей жизни как естественно детдомовцы, не помнящие ни роду не племени, прибивалось к бандам. Эти изгои Отечественной войны становилось в разборках самым преданным, ударным зомби Главаря.
Крестелевский посмотрел на сверкающие золотом роскошные иконы Строгановского письма, повешены в красном углу богобоязненной Ксюшей, главным декоратором холостяцкого дома. Посмотрел и спохватился. "Зарвался ты, дорогой Константин Валерианович. Осторожнее надо обращаться с суевериями. Богов, привыкших к абсолютному почитанию смертных, лучше не тревожить".
Пытаясь оправдаться за свою бесцеремонность в обращении с "боженькой", Крестелевский, мысленно обращаясь к загадочному Всевышнему, на этот раз решил немного слукавить и повинился. " Плохому я сына не научу. Сашок должен иметь одинаково четкое представление о темных и светлых сторонах русского непредсказуемого бизнеса. Мой сын должен любить риск и уметь рисковать… Уметь идти напролом и в то же время оставаться человеком, уважающем себя и чужие коммерческие интересы. Только так. Христопродавцем он никогда не будет. Уж я за этим прослежу. "…
Позвонил директор ГУМА – Чумакин Альберт Федотович. Не ожидал, что застанет. Звонок протокольный, директор просто отметился, но приятно выслушать елейные пожелания счастья и удачи в Новом Году даже от прохвоста… А настроение так и не поднялось.
Крестелевский прошел на кухню. Ксюша разрумянилась возле плиты. Невысокая крепенькая хохлушка благоухала имбирем и корицей. Магазинных тортов она не признавала. Ее свежий, здоровый, совершенно "домашний" пот придавал заморским пряностям особую притягательность. Константин Валерианович крепко хлопнул Ксюшу по заднице. Кухарка благодарно засмеялась.
– Ксюша, ты это, сходи-ка на неделе в Елоховский собор. Крестить будем Сашку.
– Наконец-то! А я все боялась к вам с этим подступиться. Слава тебе, господи! Может, дома покрестить, большой все-таки Саша? Батюшка знает вас. Он все сделает как надо по Закону.
– Это, Ксения, твои заботы. Сегодня заночуешь у меня… Утром дам тебе тысячу рублей, пожертвуй попу.
Ксения немного смутилась, но возражать не стала.
– Можно я позвоню из вашего кабинета домой? – Пряча глаза, робко спросила кухарка. – Надо бы предупредить Васю, чтобы не ждали… Скажу гости понаехали…
– Заодно постели нам в кабинете.
В одиннадцать часов Сашок усадил девчонок на лучшие места, поближе к торту. Придвинул к ним огромную хрустальную вазу с разноцветьем самых лучших конфет, открыл бутылочки с пепси-колой и только после этого сам пристроился с краю детской половины праздничного стола..
