– Какой идеи? Ну-ка, просвети матерого мента…
– Твой пристебай намекнул: пришло новое время, потому желательно наши отношения " укрепить еще больше"! Усекаешь, сто значит "больше". Я из ума еще не выжил и хорошо понимаю намеки… Зарывается твой преемник… А что дальше он учудит? Ты подумал кого выдвигаешь? Если полковник – не подлец, то уж точно наглец, как все выскочки!…
– А! Вот как. Чудак, пойми и ты, он же сказал – желательно. Так? – Нашелся старый лис, чем урезонить дружка, страдающего аллергией на наглость ментовских чинов.
– Так да не так. Не пудри мне мозги.
– О! Вникни! Желательно! Он же не берет тебя за горло! Каждая новая метла, садясь на должность, просто обязана провести какие-нибудь преобразования. И что ты взбеленился! Пооботрется парень. Ручаюсь, – пооботрется. Ну а если накинешь малость на молочишко детишкам, – и вовсе положишь полковника к себе в карман. Сам молодым не был? Ха-ха! А если серьезно, будь спок: О-Ко-ро-тим парня, – вот и вся песенка!
– Ладно. Кончаем базар-вокзал. – На скулах Крестелевского заиграли желваки. Заговорил он медленно, тщательно взвешивая и отчеканивая каждое слово.
– Если твой выкормыш считает себя таким крутым, что может у меня на ходу подметки отрывать, – я выхожу из игры.
– Стоп! Замри!
Предупреждение было исключительно своевременным, но Крестелевский слишком долго держал в себе занозу неприязни к тридцатипятилетнему полковнику Черепыхину. Вольно или невольно, этот хапуга оказал неуважение к "старшим", по мнению Черепыхина, – "по старинке" ведущим свои дела. Появилась угроза, что новая метелка поднимет слишком много пыли. Заноза за вечер успела нагноиться и ее нужно было выдавить из себя. Крестелевского понесло…
– Полагаю, тебя он первым выкинет на обочину. Понял!? Старый хрен! Мне доложили, чей он ставленник. Ты его вынянчил, выучил, но манипулировать им будешь не ты! А значит и не я! Так на хера мне эти причиндалы?!
– Ладно, усек! Уймись, порошу, родной! Больше ни слова, – не на шутку всполошился генерал. – Завтра встречаемся втроем. Приложим предмет к носу и поставим все точки.
– Приезжай, если хочешь, но один.
– Что так категорически?
– У меня чутье. Должен я приглядеться. Обождем открывать карты. Даже мент должен оставаться человеком, если желает получить доверие и честно заработать свой кусок. Давил наглецов и давить буду…
– Лады, Константинович. Разберемся. Жди в четырнадцать нуль, нуль.
– В два я поведу сына с подружками в Кремль на елку.
– Ах, да. А в пять?
– В семь.
– Передавай привет своему Александру Константиновичу. Не спит еще, сорванец? Боевой у тебя хлопец растет… Да, слушай, я, вроде, прошлый раз не понравился мальцу? Как считашь, какой бы мне сварганить подарочек, чтобы подобрел твой любимчик?
– Не строй из себя генерала… – Сказал и хохотнул Крестелевский в трубку. А про себя подумал: лучший подарок, – если ты нацепишь очки потемнее, чтобы не видно было ребенку твои бесстыжие глазки цвета бутылочного стекла.
Мысль была очень точная и Крестелевский развеселился. Ого! Под елкой завели магнитофон Грюндиг… Дамы приглашают кавалеров… Господи, какой колченогий Александр Константинович в танцах… Куда смотрит Ирина. Необходимо немедленно нанять для наследника учителя бальных танцев.
– Ирина Васильевна! – Позвольте пригласить вас на танго.
– С удовольствием разрешаю! – расцвела воспитательница, которую разрумяниться не заставили даже три рюмки Массандровского Кагора сверх двух бокалов коллекционного шампанского.
