Но не все двери были так однозначны. Следующая дверь была украшена зеркальными осколками. Они отражали не только его лицо, но и лица людей, которых он когда-то любил и потерял. За ней был мир, где его любимая, Аэлина, стояла на грани разрыва. Она не могла простить его за то, что он был вынужден уйти, чтобы спасти будущее. Элиан увидел момент, когда их отношения разорвались и понял, что мог бы сделать выбор, который бы изменил всё. Он знал, что может вернуть всё назад, но каждый выбор имел свои последствия.
Тот коридор был не просто длинным, он был похож на гигантский лабиринт, в котором он мог выбирать любой путь, но каждый путь нес в себе свою цену. Он стал осознавать, что, имея такую силу, он всё равно был в ловушке этих дверей, словно каждое действие порождало новые миры и новые события. И всё-таки Элиан был решителен, он знал, что каждое его вмешательство – это не просто изменение судьбы, а борьба за право сохранить гармонию, несмотря на всю неизбежность перемен.
…И снова рассвет.
Но не тот, что приходит после ночи. Это рассвет, что случается внутри – когда ты вспоминаешь то, чего не должен помнить.
Элиан стоял на вершине склона, и ветер играл складками его плаща, как будто пытался вырвать его из этого момента.
Внизу расстилалась долина, и он знал: стоит ему сделать шаг – и всё начнётся заново. Или продолжится. Или завершится.
Он не знал, который это цикл. Он пытался считать, раньше, когда ещё верил в смысл счёта. Теперь – просто чувствовал:
что-то изменилось.
Впервые за всё это время – он не был один.
– Ты тоже это чувствуешь? – прозвучал голос позади.
Женский.
Знакомый до боли.
Как голос из сна, который не вспоминаешь, но по которому тоскуешь всю жизнь.
Он обернулся.
И она стояла там.
Та, которую он должен был забыть.
Она стояла там, как будто никогда и не исчезала.
Те же глаза, в которых отражались закаты миров, забытых Элианом. Та же тихая решимость в позе, будто её тело помнило битвы, которых в этой жизни ещё не было.
Но в её взгляде – не просто знание. Не просто память.
Ожидание.
– Ты не помнишь меня, да? – спросила она мягко.
Элиан хотел ответить. Сказать, что не помнит. Что всё это – абсурд, наваждение.
Но язык отказывался.
Сердце билось в ритме, будто синхронизируясь с её присутствием.
– Я…
– Не спеши, – сказала она. – Всё вернётся. Мы не первые, кто проходит это. И не последние.
Она подошла ближе, почти неслышно. Ветер, казалось, расступался перед ней, как перед тем, кто уже не принадлежит только времени.
– Тебя звали Элиан. Когда ты был воином. Когда ты был странником. Когда ты был изгнанником и королём.
– А теперь? – хрипло выдохнул он.
– Теперь ты тот, кто должен вспомнить.
Он сжал кулаки. Кожа дрожала. Земля под ногами – словно пульсировала.
– Кто ты?.. – выдавил он.
– Я – та, кого ты любил.
Она сделала паузу.
– И та, кого ты предал.
Её звали Аэлина.
Имя, звучащее как дыхание ветра, скользящее сквозь развалины забытого храма. Как шёпот тех, кто знал, что любовь и смерть – всего лишь две формы памяти.
В этом имени – звёздный прах и пепел пожара, в котором сгорели клятвы.
Аэлина была… невозможной.
Не той, чьё лицо помнишь —
а той, чьё отсутствие отзывается болью в каждом шаге.
Она не шла – она двигалась, будто пространство само сгибалось, уступая ей дорогу.
Глаза её были цвета затмения: не чёрные, не синие – как если бы ты смотрел в середину разрушенного времени.
А голос… голос будто пел в тебе давно забытые строки:
