Но она уже тает, как мираж.
Как всё, что приходит к нам из слишком далёкого прошлого.
И оттуда, из пустоты, доносится её голос:
"Если хочешь вернуть меня – ты должен вспомнить не только любовь.
Вспомни – как ты меня потерял."
Он проснулся в холодном поту.
Аэлина всё ещё спала. Но слёзы блестели на её щеках. Как будто её душа тоже видела этот сон.
И возможно… для неё он никогда и не был сном.
Утро принесло знаки.
Когда они шли сквозь древние холмы – место, что по картам считалось мёртвым, бесплодным – вдруг ожило.
Ветер пел.
Камни дышали.
И где-то между трещин коры – голоса. Шепчущие, будто лес сам вспоминал его.
– Что это за место? – спросил Элиан, останавливаясь.
– Это то, что ты разрушил, – тихо ответила Аэлина.
– Я?
– Ты был там, когда принял решение.
– Я не помню…
И тогда земля под его ногами сменилась.
Прямо в этом моменте – он увидел:
Вспышка прошлого.
Он стоит в зале Совета. К нему обращены взгляды правителей. Магов. Учёных.
В руках у него – карта. А на карте – имя её народа.
– Мы должны использовать источник, – говорит он. – Если мы не сделаем это сейчас – цикл разрушения повторится.
– Но эта энергия жива, – возражает кто-то. – Там живут они…
– Это необходимо, – говорит Элиан. – Мы не можем рисковать будущим ради нескольких жизней.
Он ударяет печатью. Решение принято.
И на том месте, где стоял её дом – осталась только пустота.
Он отпрянул от видения, как от удара. Сердце колотилось.
– Я… Я уничтожил твоих?..
Аэлина смотрела не в его лицо. В землю.
– Ты уничтожил меня.
Тишина.
Тяжёлая. Очищающая.
Ветер несёт пыль, как прах воспоминаний.
Элиан не знает, что сказать.
Он не может вернуть прошлое.
Но может идти вглубь. До конца. До последней правды.
– Тогда я должен увидеть всё.
– Готов ли ты к тому, что вспомнишь не только добро?
– Я хочу знать, кем я был. Чтобы решить, кем стать.
Они нашли его на склоне, где облака касаются земли.
Где всё словно вырезано из другого мира —
тишина здесь не просто отсутствие звуков,
а присутствие чего-то большего.
Домик был маленьким —
не более пары шагов в длину,
крыша покрыта живым мхом,
как будто сама природа не желала отпускать его.
Дерево потемнело от веков, но не гнило – оно дышало,
как древнее существо, уснувшее на склоне вечности.
Окна – круглые, похожие на глаза, в которых отражалась не эта реальность,
а та, что прячется под её кожей.
Дверь – тяжёлая, с чёрными петлями,
и в её древесине были вырезаны символы:
один – похожий на песочные часы,
другой – как застывшее пламя,
третий – словно глаз, который смотрит внутрь, а не наружу.
Аэлина остановилась перед входом.
– Мы почти у цели, – сказала она. – Здесь хранится то, что ты однажды сам решил забыть.
– Этот дом…
– Ты его построил. В одном из первых циклов. Когда пытался спрятать своё «я» от самого себя.
Элиан провёл рукой по дереву.
Оно отозвалось – как сердце, которое узнало своего создателя.
Он толкнул дверь.
Внутри – не было комнат.
Была пустота.
Но стоило шагнуть внутрь – как пространство переломилось,
и изнутри дом оказался бесконечным.
Холл, где потолок терялся в тумане.
Коридоры, петляющие, как мысли умирающего.
И двери. Сотни. Тысячи.
Каждая – со своими символами.
Каждая – со своей тишиной.
Некоторые из них были залиты светом,
некоторые – закрыты печатями из боли и времени.
На одной двери – знак часового механизма,
и под ним надпись:
“Время – не линейно. Оно живёт в твоём выборе.”
На другой – выжженный силуэт двух рук, не успевших соприкоснуться.
