Пещера Тимура - страница 16

– Я так люблю Вас, Мансур-ака… (ака – дядя)

– Тебя! Тебя! И – просто – «Мансур»! Повтори!

– Нет, нет! – Дильбар покраснела и счастливой бабочкой вспорхнула с кровати.

Теперь после работы Мансур торопился домой. В одной руке – арбуз, в другой – мясо, помидоры, зелень.

Дильбар бежала к нему навстречу со счастливой улыбкой, обнимала за шею и целовала в щеки, в губы, в глаза…

Они часто ходили в гости к родителям, к друзьям, или в кино. Многолетняя «зубная» боль, мучившая душу, куда-то исчезла, оставив, наконец, Мансура в покое.

– Диля, мы в субботу идем к Левиным – у него день рождения.

– А во сколько?

– К шести. Стол будет на улице, так что приготовь кофточку. – Мансур поправил галстук перед зеркалом и направился к двери:

– Хай, Дильбарджен, я – на работу!

Дильбар, как всегда, тут же оказалась перед любимым и с готовностью подставила губы. Не успел Мансур обнять девушку, как она вдруг начала безвольно оседать. Мансур подхватил побледневшую жену и понес к дивану:

– Что?! Что с тобой! Дильбарджен! – вернувшись из кухни со стаканом воды, он в страхе опустился перед ней на колени:

– Ну же! Очнись! Миленькая! Несколько капель соскользнули с его пальцев, коснулись серых щек и каких-то неестественных голубоватых губ.

– Ну-ка, попей! – Мансур попытался приподнять ее голову и неуклюже, тыча стаканом в неподвижное личико, облил его:

– Что случилось, Диличка? Очнись!

Дильбар удивленно открыла глаза:

– Почему Вы не на работе? Зачем я лежу здесь?

– Слава Аллаху!! Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Сердце? Живот? Тошнит?

– Нет, нет, Мансур-ака, все хорошо. – Естественные розовые краски вновь разлились по щекам и губам. Она как-то лукаво улыбнулась и села с торжественно-загадочным видом:

– А еще – ВРАЧ…

У Мансура совсем «снесло крышу». – «Про что это она? Причем здесь – ВРАЧ?» И вдруг бешеная мысль ярким лезвием пронзила туман:

– Ребенок?! Ты беременна?!!!

– Ну, да… А что тут удивительного?

– Диличка! Солнышко! Родненькая моя!!! – Мансур подхватил тоненькую девочку и закружился с ней по комнате.

Естественные розовые краски вновь разлились по щекам и губам…

– Что? Доктор? Операция?

– Нет, красавица, пока – нет. Отдыхай. Не сегодня, во всяком случае. Все хорошо…

Мансур похлопал ее кисти рук. – «Не узнала. Ну, и, слава богу…»

Машинально глянув на часы, он вдруг заторопился: – «Черт, уже, наверно на остановке…»

Сдернув на ходу халат, он бросил его на вешалку в ординаторской и заторопился к автобусной остановке. Ему повезло, тут же подошел «21-й». До Багишамала было минут 10 езды…

– Э-э-эх… Опаздываю.

Водитель автобуса, видно, отстал от графика и теперь нагонял упущенное время.

– Ну, давай! Давай, дорогой! – Мысленно подгонял его Мансур.

Через дверные стекла он увидел ИХ – три женщины, трое мужчин и четверо детей. Женщины сидели на рюкзаках, мужчины стоя, курили, дети бегали, кричали и смеялись, не реагируя на замечания взрослых.

«Конечно, она опять вырядилась в короткие белые (кримпленовые, что ли?) шерты! Дура! И куда муж смотрит? Идиот!» – Он уже не радовался, что УСПЕЛ!, а привычно злился, глядя на нее. Ведь она была его женщиной, но не знала об этом. И никто не знал… Бесстыдно-голые, загорелые ноги, согнутые в коленях, дразня и мучая его необоснованной ревностью, выпрямились – ОНА встала. Лучше бы сидела!!! Круглая крепкая попка сводила с ума. Дикое желание обладать ею, белой пеленой затуманило сознание. Он прислонился к дереву, вздохнул, или застонал?, опустив веки. – «Еще не хватало плюхнуться в обморок! Да я – ненормальный! Шизофреник! Урод! Сколько раз я давал себе слово забыть ее! Жить так, словно ее нет в природе!»