– Стало быть, и впрямь вендетта?
Плещеев развел руками:
– Стало быть.
Крымов задумался:
– Да, и еще один вопрос. А где они, граф и Митрофан, похоронили пса, добермана Арчибальда?
– А в этом дворе и похоронили, – очень просто ответил Плещеев.
– Откуда вы знаете?
– Из писем, конечно. Напротив домовой часовенки, так было написано в одном из писем графа своему поверенному Астапову. Даже не представляю, как переживал граф, случайно или нарочно застрелив любимого пса, который пытался остановить его, защитить Машеньку Черкасову.
– И где эта часовенка, интересно? – спросил Крымов.
– Из этого окна она видна, – Плещеев махнул рукой, – идемте, Андрей Петрович. – Они подошли к окну. – Вон она. – Директор музея кивнул за окно, на осенний дворик и широкий газон с тополем. – В революцию из нее склад сделали, иконы забелили, ну а когда усадьбу стали реставрировать, то и часовенку привели в порядок. Даже росписи на стенах удалось спасти и восстановить.
– Интересно, где он похоронил своего пса? – задал риторический вопрос Крымов.
– Где-то в районе этого газона, я думаю, – пожал плечами директор. – Собачью могилу мы искать не стали, каюсь.
– Логично, – заметил детектив. – Увидимся, Платон Платонович!
Выдавать себя за другого человека Андрей Крымов научился сразу после того, как уволился из органов и перешел на вольные хлеба. Приобретая много имен, ты открываешь и много характеров в самом себе, обретаешь новые черты своей натуры.
Главное – не заиграться.
Адрес и телефон Петра Семеновича Рыкова он узнал у друзей в Управлении МВД и скоро уже звонил пожилому краеведу. Андрей Крымов представился журналистом, который изучает жизнь известных дореволюционных предпринимателей, знаковых, так сказать, личностей. Краевед с радостью согласился с ним встретиться.
Рыков, мощный старик-тяжеловес, полная противоположность щуплому Плещееву, тоже жил в старой части Царева, в дореволюционном доме. Недаром Платон Платонович назвал его кошатником: тут был целый зверинец. Острый запах сразу ударил в нос. По квартире Рыкова лениво ходили взад и вперед кошки и котята, две лежали на полках, две на подоконнике. Всего Крымов насчитал штук десять-двенадцать.
– Котеночек не нужен? – едва гость прошел в гостиную, между прочим спросил пожилой хозяин в старом халате. – Два помета в этот раз – многовато для меня одного. Все – красавцы.
– Увы. Я часто бываю в разъездах, а так бы с удовольствием обзавелся.
– А я вот домосед, – объявил крупнокалиберный хозяин.
Одна кошка, трехцветная, самоуверенная, с наглым прищуром, развалилась на столе, среди книг и бумаг.
– Это Зорька, мать племени, – сказал Рыков. – Она с характером, может и цапнуть.
– Уважаю. Привет, Зорька, привет, племя, – поздоровался Андрей с очаровательным зверинцем.
Кошкам было не до него.
– Чаю?
Крымов оглядел общий беспорядок, в котором главными санитарами леса были, несомненно, животные, и сильно засомневался.
– Пожалуй, нет. Только что отобедал.
– Так что вас интересует? – когда они сели в кресла, разделенные журнальным столиком, спросил хозяин.
Крымов достал из кармана диктофон, включил его и положил между ними на старые журналы «Вокруг света».
– Биография вашего знаменитого предка – Никиты Митрофановича Рыкова, фабриканта. Как ему досталось такое богатство. От отца, конечно?
– От отца ему достались только обувные лавки, а вот фабрику он создал своим умом и предприимчивостью. Плюс отцовские деньги.
