Песнь Гилберта - страница 14

– Тебе понравилось летать?

Гилберт сделал неопределённый жест. Летать ему, разумеется, тоже понравилось, но донести он хотел совершенно другую мысль. Си́рин вновь повторил свою шараду.

– Ты… Ты хочешь, чтобы я тебя выпустил? – неуверенно предположил Джеймс.

Гилберт энергично закивал. Джеймс удивлённо открыл рот, но, спохватившись, закрыл его и отвёл глаза. Человек молчал, а сердце си́рина трепетало, ожидая ответа. Но его не последовало. Джеймс, не проронив ни слова, развернулся и вышел из шатра. Гилберт, тяжело вздохнув, разочарованно откинулся спиной на решётку.

Джеймс быстро шагал в сторону города. Все приготовления к завтрашнему выступлению закончены, и товарищи по цирку решили отметить своё прибытие в ближайшей таверне. Обычно они праздновали после первого выступления или перед тем, как покинуть город, но в этот раз дорога из-за снега оказалась тяжёлой, и установка шатров в глубоком снегу сильно всех вымотала. Душа требовала праздника или, по крайней мере, хоть какую-то отдушину. К тому же сегодня мысли стервятниками терзали Джеймса.

 «О, Великие Маги! Мы держим взаперти абсолютно разумное существо. Эта сирена не тупая скотина. Он в совершенстве понимает человеческую речь и, по-видимому, может говорить, если бы не связанный клюв. Как много слов он знает? Что рассказал, если бы была возможность? Или всё это мне кажется, и он просто, как попугай, только делает вид, что может говорить? Но ведь он так отчётливо сегодня сказал: «Да» на мой совершенно конкретный вопрос. А не привиделось ли всё это мне? И это существо просит меня выпустить его!» – тут Джеймс остановил свой внутренний монолог и пустым взглядом посмотрел на огни города.

 Он не мог этого сделать, даже если бы захотел. Рисковать всем ради этой твари, пусть даже иллюзорно разумной? Нет. Если бы не Гриммер, Джеймс ещё мальчишкой умер с голода. Да ещё и руку ему отрубили бы. Воров ведь никогда не щадили. Даже самых маленьких и глупых. Как отрубленная рука может помочь избежать воровства семилетнему мальчику, решившемуся на нелепый поступок от безысходности? Никак. Либо смерть от голода, либо потеря конечностей. Впрочем, как оказалось, в его родном городе ещё были мягкие законы: сначала отрубали левую руку, потом правую и только потом вешали на площади. Как он узнал позже в долгих путешествиях, в большинстве поселений вора вешали сразу, не давая ни единого шанса на исправление. В любом случае Гриммер не сдал его хранителям порядка, а приютил в свою труппу, дал хлеб и кров. В конце концов, теперь он ответственен за целый бестиарий! Вся его жизнь посвящена цирку, и Гриммер явно дал понять, что Джеймс отвечает головой за каждую тварь. Рисковать всем ради свободы одного животного? Да и куда эта птица собирается лететь в такой холод? Шатёр обогревался печкой. Там тепло, сухо и есть еда.

 «Да мы же благодетели! Без нас он погибнет в этой суровой дикой природе!» – убедил себя Джеймс. И тем не менее… Перед внутренним взором стояли голубые глаза си́рина. У них не было ни человеческих зрачков, ни радужки, только два огонька во тьме глазниц. Но в них чувствовалось столько печали и мольбы… Джеймс поднял взгляд и увидел отражение своих серых глаз в витрине таверны. Голубые огни всё ещё горели на дне его воспоминаний. С тяжёлым сердцем парень повернул ручку двери и вошёл в тепло человеческого веселья.

 Внутри вовсю шёл кутёж. Некоторые ребята уже сильно надрались, и завтра им влетит от Гриммера по первое число. Да и работать с похмельем – ещё то наказание. Беспечность. Джеймс ухмыльнулся. Хорошо, что это не его проблемы. Он всегда пил в меру. Заняв свободное местечко рядом с Томасом, Джеймс заказал себе кружку пива и решил выбросить все мысли об одиноком заточённом в клетке разумном животном. Алкоголь лился рекой, люди веселились, горланили песни. Говорили о тяжёлой дороге, предстоящем выступлении, новом городе и женщинах. После очередной кружки рома Томас внезапно заявил: