– Но бимаристан необходимо…
– Довольно!
Окрик Пустельги поверг Совет в гробовое молчание.
С лицом совершенно бесстрастным она передвинула одну из фигур на карте.
– Перенесем на третий день празднеств действо с барабанами, чтобы осталось больше времени и шествие могло пройти мимо университета. Чтобы обеспечить это изменение в расписании, пошлем в этот район дополнительно сотню воинов из юго-восточного гарнизона. Взамен семейство Шеллауи должно удвоить вложения в бимаристан. Что у нас дальше на повестке дня?
Оставшуюся часть заседания Пустельга провела в той же манере – по каждому вопросу, поднимавшемуся в Совете, у нее находилось готовое решение. Несколько минут – и график праздничных мероприятий был скорректирован, спор между представителями двух племен из Восточных Болотистых Саванн по поводу участков, предназначенных для них на время Солнцестоя, улажен, дополнительные средства постоялым дворам, не справляющимся с наплывом приезжих, выделены, декларация о предоставлении иностранным официальным послам особых прав передвижения в зиранских владениях – подготовлена. Карина едва успевала ориентироваться в шквале бесконечных имен, названий, терминов и цифр.
За все это время мать больше ни разу не посмотрела на нее.
– …На этом, очевидно, все. – Только тут взгляд Пустельги наконец остановился на дочери, и Карина словно вся сжалась под его тяжестью. – Если ни у кого нет больше ничего срочного и неотложного, все свободны. Увидимся ближе к ночи.
Члены Совета покинули сад. Фарид развернулся, собираясь последовать за ними, но правительница остановила его:
– Погоди.
Управляющий замер. Пустельга неторопливо приблизилась к нему. Он был рослым мужчиной, но даже ему приходилось смотреть на монументальную султаншу снизу вверх.
– Ты совсем не спишь в последнее время. – Это прозвучало как утверждение, а не вопрос.
Собственно, о вечной борьбе Фарида с бессонницей во дворце знала каждая собака.
– Сплю, как кажется, не меньше чем обычно, ваше величество, – уклончиво ответил он.
– Вот именно. То есть мало и плохо. Постарайся выкроить сегодня немного времени для отдыха. Работа на износ и в переутомлении не нужна ни мне, ни тебе.
Фарид опустил глаза.
– Как угодно вашему величеству.
Пустельга положила руку ему на плечо. От простого этого жеста в душе у Карины заверещал противный ревнивый голосок: «Это я твой ребенок, а не он!» И девушке сразу стало стыдно. Ее папа и мама растили Фарида как родного после смерти его родителей: в роду Сибари не осталось никого, кто мог бы за это взяться. Если кто-то во дворце и заслуживал привязанности Карининой матери, так это он. И все же зависть до конца не утихла, даже когда, напоследок почтительно поклонившись Пустельге и стрельнув в Карину ободряющим взором, управляющий удалился.
Несколько минут прошло в молчании. Карина едва подавляла желание забарабанить пальцами по столу. Ей столько всего хотелось сказать, но… с султаншей не заговаривают, не будучи спрошенными. Сегодня Пустельга оделась просто – в черный кафтан, расшитый красным цветочным орнаментом. Из драгоценностей на ней было лишь серебряное кольцо с печатью – эмблемой родной для нее Земной Сигизии, которое мать никогда не снимала. Но даже в таком виде она излучала ту непобедимую царственность, которой сама Карина так часто старалась «овладеть», но у нее не получалось.
В тот миг, когда безмолвие стало уже совсем невыносимым, Пустельга наконец поднялась со своего кресла и прошла вперед мимо дочери.
