Во всех членах – напряжение и онемение одновременно, в ушах – противный мерный гул; все это было Карине уже хорошо знакомо. Но, наверное, она еще спит, вот-вот проснется, и кошмар рассеется. Вокруг засуетится Амината, помогая принцессе готовиться к Церемонии Открытия, Фарид явится, как всегда, ворчать и придираться, Пустельга, живая и здоровая, нахмурит лоб, ведь… такого просто не может быть…
За дверью послышались шаги, и личный охранник Карины объявил о приходе управляющего дворцовым хозяйством. Фарид приблизился к пологу Карининой кровати с таким видом, словно входил в гробницу. Она молчала. Он тоже. Глаза его блуждали между лужами рвоты на полу и глубокими царапинами на руках принцессы. Почти точно такая же сцена с их участием имела место почти десять лет назад, когда жрицы отправляли Баба и Ханане на встречу с Великой Матерью. Разве что тогда на Карине с Фаридом были белые траурные балахоны. Интересно, влезет принцесса сейчас в свои детские одежды для оплакивания усопших или за эти годы кто-то успел предусмотрительно сшить ей новые?
– Совет только что собрался в Мраморном зале, – произнес наконец управляющий. – Я понимаю, вам нужен покой, но будет лучше, если вы хотя бы поприсутствуете, поскольку…
Карина только видела: он пытается что-то до нее донести, но с таким же успехом управляющий мог кричать в эпицентре урагана – она ничего не слышала и не разбирала. Слова одно за другим таяли в ее сознании, не успевая должным образом соединяться в смысловые цепочки. Мамы нет. О чем еще тут можно говорить?
– Прошу вас, Карина. – Голос Фарида надломился, в нем послышались нотки настоящей мольбы.
Его одежды были измяты – видимо, он в них спал, если спал вообще. Именно растрепанный вид управляющего, одетого всегда безукоризненно, вызвал в Каринином мозгу искорки просветления. Не одна она потеряла вчера близкого человека – страдают и другие.
Фарид протянул ей руку, как бы предлагая мир. Стыд за гадости, которые она наговорила ему, все еще не испарился из ее сердца. Принцесса приняла руку и медленно встала с кровати.
Молча они покинули жилое крыло Ксар-Алахари, молча ждали, пока Дозорные объявят об их выходе и распахнут перед ними двери Мраморного зала. Стены просторной комнаты, где обыкновенно заседал Совет, соответствуя ее названию, были выложены мрамором. Пол – в черно-белую клетку, а деревянная мебель отливала всеми цветами оникса. При появлении Карины двенадцать членов высшего государственного органа поднялись и приветствовали ее как подобает: правая ладонь к губам, затем к сердцу, левая – вперед и вверх. Старшина Хамиду стояла в углу со свертком какой-то ткани в руках.
Все, конечно, ожидали, что Карина займет султанское кресло, она это понимала, но скромно села слева от него, а Фарид, в свою очередь, слева от нее самой.
Тяжкая тишина царила в зале. Первой набралась смелости нарушить ее Великая визирша Дженеба:
– Как чувствует себя ваше величество?
Сбитой с толку Карине потребовалась несколько мгновений, чтобы понять: эта фраза обращена к ней. «Величеством» теперь титулуют ее, поскольку мамы…
И снова мир перед глазами застыл. Застыла, не размыкая губ, уперев взгляд в противоположную стену, и она сама. Гладкий мрамор так блестел, что девушка четко видела свое отражение в нем. В нем – в неподвижном, нерушимом массиве тяжеловесной каменной породы…
Когда стало окончательно ясно, что Карина не ответит, на помощь пришел Фарид:
