Потом сел к костру и принялся чистить и полировать свой меч. Его смуглые руки ловко перехватывали оружие – рукоять, лезвие, правая сторона, левая. Ведьма украдкой наблюдала за ним. Он такой загорелый, наверно, родился на Юге, у самых Гор.
Чужая нагота колола глаза. Её мир был соткан из сосен, скал, моря, чаек, оленей, рысей, люди в нём были редки и, в основном, укутаны в плащи и меха. Игра солнце на смуглый коже заворожила её.
– Ты ошибаешься, – он улыбнулся, довольный работой, – моя петля способна на многое. Ты не успела этого узнать лишь потому, что я не захотел.
Спокойно отложил меч и тряпицу, подбросил сушняка в огонь. Сел напротив, подобрав ноги, посмотрел на её старательно склонённое лицо.
– Да и зачем мне аркан, если ты сама захотела пойти?
Она улыбнулась, но головы не подняла, лишь вспомнила искры, веером рассыпающиеся от угольев в печи, его лицо, озаренное этим огнём и легкий жест сожаления, с которым он закрыл заслонку. Тогда она и поняла, что легко закроет дверь своего дома и пойдёт за ним в столицу. И вот она уже так далеко от родного Севера, а прошло всего полдня. Под его неотступным взглядом подняла глаза, заговорила быстро:
– Здесь богатая природа. Ты легко нашел дрова на костёр, быстро принёс воды.
– Я хорошо знаю эти места. Они совсем не безлюдны и не скудны, как на севере, в двух километрах отсюда уже Мельничная Переправа, а ниже по течению Быстро-речки – столица. Три дня пути.
– Король всё ещё там?
– Если жив, да.
– Тогда поспешим. Моя одежда будет долго сохнуть?
– Мы пойдём завтра, на рассвете.
Она на мгновение продлила взгляд и кивнула.
А потом встала и пошла к морю, плащ волочился по песку. Он проводил её взглядом и повернулся к костру. Он знал, что лёгкая ткань упала бы, разожми она пальцы, знал, что ей этого хочется. Что, хотя чужая нагота и колет глаза, но своя привычна и легка той, кто выросла в глуши и умела разговаривать с камнями, огнём и морем лучше, чем с людьми. И неплохо так разговаривать, Охотник улыбнулся, вспоминая скачку и пенную гриву, заливающую лицо. Её слова приручили морского коня. Хм… А есть слово, способное высушить замшевые сапоги и зимний плащ в полчаса?
– Есть, – голос за спиной дрожал от смеха, – но я не скажу его, Охотник. Я тоже хочу встретить рассвет здесь.
И лёгкий плащ окутал его плечи.
***
– Дитя, ты видишь суть вещей, смотришь в сердце бури и повелеваешь ей. Но на человека так смотреть нельзя. Ты видишь его сердцевину и думаешь, что знаешь его. А это не так. Любую суть можно исказить. На человеческих сердцах наросло столько слоев гнили – гордыни, лжи, амбиций, страхов, что он и сам не помнит о своей сути, о том, каким был рождён. Человек сильно изменился. В его сердце так просто не заглянуть. Да и оно может запросто солгать тебе. И себе.
– Ты думаешь, я неверно увидела тебя?
– Я не знаю, что ты увидела.
Она промолчала.
– А драконы? Драконы тоже так изменились?
***
В Мельничный Переправе им удалось взять коней, обычных рабочих лошадок, но вполне резвых, молодых. Скачка заглушала тревогу ожидания – что там впереди?
Охотник, однажды приблизившийся настолько, что дыхание стало общим, сейчас снова был далёк. Казалось, пусти она коня вскачь – легко бы оторвалась от него. Но едва он протянул руку, показывая, что пора сбавить темп, как это мнимая свобода исчезла. Он придержал повод её коня, они шагом съехали в лощину. Нежная зелень ласкала глаза, трава, листья – всё было настолько новым, что было жаль ступать и касаться. Но кони невозмутимо принялись жевать, едва им ослабили поводья.
