– Но как? – огорченно воскликнул Литвиненко. – Хорошо бы финансово заинтересовать.
– Кого? – заинтересовалась дама.
– Людей, – уточнил директор.
– А! – разочарованно крякнула Чугунова и бросила трубку.
– Эх! – вздохнул Юлий Иванович, повторяя: – Ищи неожиданные решения и новые пути. Новые пути!
Внезапно лицо директора просветлело, и он выбежал из кабинета на улицу.
Вскоре Литвиненко был у дома Рюрикова.
Валериан Павлович заканчивал плакат наглядной агитации, сидя на скамеечке у ворот. Над ним надрывался очередной соул-композицией прикрученный к фонарному столбу громкоговоритель.
– Есть у меня одна задумка, господин начальник планового отдела, – с порога начал Литвиненко, перекрикивая музыку.
– И у нас неспокойно, – отер испачканные краской руки о тряпку тот, – новая черная дыра образовывается. Ночь с зоотехником не спали. А у вас что?
– Хочу я новую дорогу к Белоборску проложить. Напрямую. Огромная экономия получается, и производительность подскочит, – поделился с ним Юлий Иванович. – Под это дело мы еще из центра новой техники наберем.
Начальник планового отдела несколько секунд мучительно размышлял и наконец высказался:
– Страшно.
– Что страшно?! – озадачился директор. – В каком смысле «страшно»?
– Во всех смыслах. Здесь вам не курорт, солнечные ванны не принимают. Строгий расчет, железная воля!
– Воля стальная, расчеты с главным бухгалтером сделаем, – заверил его Юлий Иванович.
– В центр надо звонить, – снова взялся за кисть начальник планового отдела, – и с Прокопенчуком переговорить, все-таки он бригадир дорожников. Прокопенчук дома. Отгул у него. Траву свою растит.
– Что это за буква? – вгляделся в незаконченный транспарант директор.
– Это не буква, это иероглиф – китайское предложение. Означает «Народная демократия – основа экономического процветания!», – объяснил Валериан Павлович. – Символ нашей солидарности с китайским промышленным капиталом.
– Интригующе, – кивнул Литвиненко и полюбопытствовал: – Как там главный инженер?
– Музицирует, – раздражительно отозвался Рюриков, – из-за занавеса детями командует. И ведь слышит, где, какие ноты детишки недобирают. Одно непонятно – кормить как?! Голова инженерская как раз на середине трубы располагается. Учительница его уже порошковым супом ошпарила. На половнике подать хотела. Половник к лопате привязала. Кричал страшно.
– Беда! – вздохнул директор, – Как же мы его?..
– А вот как раз не кормить – и сам выпадет, падла, – посоветовал начальник планового отдела, – таким, как он, полезно. И нам хорошо – пока Луков в трубе, сердцу спокойнее.
Через десять минут Литвиненко подошел к дому Прокопенчука. Во дворе брехал крупный кобель, прикованный к добротной будке тяжелой цепью желтого металла.
– Господин бригадир, – позвал директор, – Николай Анатольевич?!
В глубине дома что-то щелкнуло, но Прокопенчук не появлялся.
– Николай Анатольевич?! – заново воззвал к строению Юлий Иванович и постучал кулаком в калитку.
Кобель обезумел от подобной наглости и предпринял попытку прыгнуть. Однако цепь не позволила дотянуться до ненавистного чужака.
– В теплице он, – раздался из окна женский голос.
– Так позовите, – начал раздражаться директор, – скажите, что Литвиненко пришел. По делу.
– Не могу, – отказалась женщина, явственно из-за закрытой занавески разглядывая стоящего.
– Почему не можете? – вздохнул Юлий Иванович, начиная помаленьку привыкать к причудам усть-куломского жизнеустройства.
