ЛИЗКА замолчала.
ЛИЗКА (высунулась в дверку). Знаю.
Пауза.
Нате, подавитесь!
Швыряет на пол. Сама, опустив ноги, садится в печали.
НАТАША подбирает.
НАТАША (вскрикивает). Ай! (Закрывает лицо руками.)
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА Что?
НАТАША. Кукла.
ЛИЗКА. Мизинчиковая. Резиновая. А что ей сделается?
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. Сварила?
НАТАША. Сварила.
ЛИЗКА. Сварила!
Молчат.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА поднимает с полу куколку, обтирает ее передником и подает ЛИЗКЕ.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. На. Не балуй.
Тут вдруг все кастрюльки и сковородки будто с цепи сорвались – все на плите ухает и присвистывает. Всю кухоньку заволокло белым паром. Ничего не видно стало. В тумане лишь слышен печальный и высокий голос НАТАШИ.
НАТАША. Я, Ольга Даниловна, есть не стану. Что-то мне, Ольга Даниловна, нехорошо. Заболела я, наверное. Мне бы, Ольга Даниловна, помереть.
ЛИЗКА. Помереть трудно. Очень хотеть надо.
НАТАША. Я очень хочу. Честное слово!
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. Хотеть мало. Удача нужна.
НАТАША. Я вот, между прочим, сильно обижена. Не заслужила я такого. Уж такого плохого я ничего не сделала. Что другие делают. Кто ж так наказывать велел? Разве я виновата, что всю свою жизнь я глазами большего хотела, чем…
Из дыма и пара появляется хохочущая ОЛЬГА ДАНИЛОВНА.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. …чем желудок сварить мог?
ЛИЗКА весело хохочет.
А как нас с тобой, Наташка, землица кушает? Ам! – и нет. Вот уж у кого глаз завидущий! Ты, Лизка, не слушай бабку глупую, тебе – жить. Жизнь, Лизка, – дело кровавое. Мясорубка, прости Господи! Иной раз ночью проснешься, так и слышишь: шур-шур, шур-шур. Прямо страшно делается. Да все так тихо, все невидимо, неслышимо, прямо – шито-крыто. А утром – на тебе: и листочки клейкие, и птички щебечут, котики по траве гуляют. А ночью: шур-шур, шур-шур. Не нам, Наташка, осуждать! Не нами эта молотилка заведена, не нам эту давилку и кончать.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА наливает по рюмочке красного вина.
За вечный порядок выпить хочу. Не разделяешь – не пей!
Пауза.
НАТАША подставила рюмочку к глазу, другой прищурила.
НАТАША. Ты, Ольга Даниловна, как будто у меня здесь в аквариуме. Рыбина красноперая.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА поднимает рюмочку.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. Вот когда мы Крым брали, я все думала: ну почему ж оно – черное? Оно красное. Ей-богу, красное!.. Хлеба нет. Заесть нечем. Лизка, девка глупая, говорила ведь – сбегай, прикупи. Обещалась. Да обманула.
ЛИЗКА. Не обманывала я. Забыла.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. Обманула, обманула.
ЛИЗКА. Не обманывала я. Я все думала: вот побегу, вот побегу. А потом куколку варить стала.
ОЛЬГА ДАНИЛОВНА. Хлеба нет – жаль. (Выпивает, стонет.) Ой! По крови пошло, по всем заулочкам. Сейчас до сердца дойдет. Бац! – и нет старушки. (Ждет.) Нет, приняло. Не отказалось. Потеплела я вся, помягчала.
Склоняет голову и засыпает.
Тишина.
НАТАША. Ты бы спела, Лизонька. А то скучно.
ЛИЗКА. Я бы спела. Да что?
НАТАША. Да хоть что. Какая разница?
Засыпает.
(Открывает один глаз.) Лизка! За огнем следи!.. Мы сейчас, скоро вернемся.
Темнеет. Спутались очертания всех предметов. Лишь огни на плите светят синим пламенем.
ЛИЗКА (шепчет). Хлеба им не купила. Забыла! Вовсе не обманывала я.
Горят синие огни. Стонут в томлении кастрюльки.
Занавес.
