– У-у-у! – удивлённо выпятил губу он, когда я вошёл в сверкающий разноцветным кафелем холл отеля. – Тебя прямо не узнать – вылитый негр.
Мы обменялись рукопожатием. Николсон дружески потрепал меня по плечу.
– Чего такой кислый? – поинтересовался он.
– А чему веселиться? – вздохнул я. – Разве от тебя можно ожидать чего-то хорошего?
– О-о-о, я смотрю, ты совсем обленился. Сколько ты уже отдыхаешь?
– Месяц.
– И что, не надоело?
– Хорошее никогда не может надоесть. По правде говоря, я рассчитывал, что ты оставишь меня в покое ещё хотя бы недельки на две.
Николсон беспомощно развёл руками.
– Не могу, дружище, не могу. Поступила команда доставить тебя в Лэнгли[4]. Так что иди, высыпайся, а назавтра в путь. Самолёт в десять утра.
– Слушаюсь, – шутливо козырнул я, после чего мы расстались…
Я поднялся на четвёртый этаж, прошёл по освещённому флуоресцентными лампами и напоминающему аэропортовский проход к терминалу коридору, миновал огромную приёмную, вошёл в обитую кожей дверь и оказался перед шефом – директором Центрального разведывательного управления Скоттом Миллером.
– А загорел! А поправился! – рокочущим басом поприветствовал меня он. – Сразу видать, с курорта!
Падавший от окна свет отражался в затемнённых стёклах его очков и не позволял разглядеть выражение его глаз. Да, собственно, мне это было и не нужно. Я ни капли не сомневался, что они были такими же холодными и безжизненными, как и всегда. Миллер не относился к числу людей, способных выражать свои эмоции. Он даже в минуты гнева сохранял каменное выражение лица. Порой мне казалось, что это вовсе не человек, а какой-то биоробот.
Это был Генерал. Генерал с большой буквы, настоящий, в самом полном значении этого слова: властный, хладнокровный, расчётливый, ладно скроенный, с большим белым лбом, который казался ещё больше оттого, что его обладатель спереди лысел, и с аккуратно подстриженными на висках, проникнутыми сединой, волосами.
Мы уселись за приставной стол. Миллер выбросил руку вперёд. Недокуренная сигара описала в воздухе дугу и исчезла в стоявшей в углу кабинета урне.
– Где отдыхал? – полюбопытствовал он.
– Где обычно, на Гавайях, – ответил я. (Как будто он этого не знает!)
– Хорошо отдохнул?
– Хорошо.
– Как настроение?
– Боевое.
– Запас сил?
– На максимуме.
– Вот и замечательно, ибо дело, которое тебе предстоит, очень важное.
– А раньше у меня, что, были не важные дела?
– Важные. Но это самое важное.
Миллер сменил положение тела в кресле, взял листок бумаги, написал на нём число и показал мне.
– Это твой гонорар, – пояснил он.
У меня перехватило дыхание: число было семизначным. Таких высоких гонораров мне ещё никогда не выплачивали.
– Но только в случае успешного проведения операции, – вскинул указательный палец шеф.
– Куда на этот раз? – осведомился я.
Ответ Миллера заставил меня помрачнеть.
– На твою историческую родину. В Россию.
Я непроизвольно округлил глаза. Россия меня пугала.
Да, я был в какой-то степени русским. Я родился на Украине и прекрасно владел русским языком. Но это уже была для меня не Родина, а совершенно чужая для меня страна. Я эмигрировал в Америку давным-давно, более тридцати лет назад, вместе с родителями, в далёком-далёком детстве.
– Нет, если ты сомневаешься в своих силах, то так и скажи, – проговорил, заметив мою заминку, Миллер. – Если ты не хочешь браться за это дело, мы подберём кого-нибудь ещё.
