Петр III. Загадка смерти - страница 122

Если это было действительно так, то можно утверждать, что свою волю Екатерина оформила документально, то есть в форме манифестов или завещания. Как человек предусмотрительный, она, вероятно, не исключала и своей неожиданной смерти. Документы должны были находиться в надежных руках, и, скорее всего, не в одних. В этом отношении важно воспоминание Г.Р. Державина: «Граф Безбородко, выпросись в отпуск в Москву и откланявшись с императрицею, вышед из кабинета ее, зазвал Державина в темную перегородку, бывшую в секретарской комнате, и на ухо сказал ему, что императрица приказала ему отдать некоторые секретные бумаги, касательно до великого князя: то как пришлет он к нему после обеда, чтобы пожаловал и принял у него; но неизвестно для чего, никого не прислав, уехал в Москву, и с тех пор Державин ни от кого ничего не слыхал о секретных бумагах. Догадываются некоторые тонкие царедворцы, что оне те самые были, за открытие которых, по вступлении на престол императора Павла, осыпан он (Безбородко. – О. И.) от него благодеяниями и пожалован князем. Впрочем, с достоверностию о сем здесь говорить не можно; а иногда другие, имеющие лучшие основания, о том всю правду откроют свету» (курсив наш. – О. И.)^>424. Тут Державин последовал своему же афоризму: «Отдаленные времена покрыты тьмою, а описывать дела веку своему – подвергаться опасности»^>425. Правда, в объяснениях к своим сочинениям Державин записал: «Сколько известно, было завещание, сделанное императрицей Екатериной, чтобы после нее царствовать внуку ее, Александру Павловичу». Сам Державин в «Записках» говорит о том, что Павел Петрович «воцарился по наследству законно»^>426. Но когда время Павла I прошло и на престол вступил Александр Павлович, Г.Р. Державин высказался по этому поводу в стихотворении «На восшествие на престол императора Александра I» несколько иначе. Екатерина II на небе обращается к русским со следующими словами:

Комментируя другие строки упомянутого стихотворения, Державин в «Объяснениях» на свои сочинения писал: «“Мои предвестья велегласны / Уже сбылись… / Умолк рев Норда сиповатый, / Закрылся грозный, страшный взгляд”. – Сии 4 стиха относятся к оде “На рождение в севере порфирородного отрока”, в 3-й части напечатанной, где изображается Борей с седыми волосами, который прогоняется взглядом новорожденного. Неприятели автора растолковывали, что последними двумя стихами описывается портрет императора Павла, который имел и страшный взгляд и сиповатый голос, и сие довели до императрицы Марии Федоровны[118]; автор ответствовал, что могут думать как хотят; но стихи сии относятся до вышесказанной оды. По сей однако причине бывший тогда генерал-прокурор Беклешов запретил цензуре пропускать сию оду, и потому она тогда напечатана не была; однако ж император автору за нее прислал в подарок перстень брильянтовый, стоящий 5 тысяч рублей, и после, когда императрица Елизавета Алексеевна, любопытствуя прочесть письменные авторовы сочинения, в числе которых и сия ода была, никакого на ней примечания не сделала, а притом переведена она тогда же князем Белосельским на французский язык и немецкий и на прочие; то автор уже и не мог ее не поместить в издании 1808»^>427. Правда, рассказывали, что Трощинский, занявший важный пост при Александре, во время присутствия в Сенате отозвал поэта в сторону и передал ему волю императора, чтобы он не только не печатал оды, но и не давал с нее списков. Державин с огорчением возразил, что едва ли государь приказал сообщить ему это повеление в Сенате. «Да, – отвечал будто бы Трощинский, – ежели бы существовала тайная, то вы там услышали бы это; но мне не было назначено ни время, ни место». По другому преданию, Александр, получив оду Державина, сказал: «Пусть он вспомнит, что писал при восшествии на престол моего отца»